У колодца…
Анна Семёновна, с трудом подняв коромысло на плечи, шла по узкой сельской дорожке, и ведра звенели в тишине утра, словно колокольчики. Вода в этом колодце — чистая, студёная, прозрачная — была для неё чем-то святым. Даже в семьдесят лет она шагала сюда ежедневно, на самый край улицы, не слушая невесткиных увещеваний.
— Мама, ну что за упрямство! Вода и во дворе есть, и в доме! Люди смеются, вам не тяжело? — вздыхала Надя, закатывая глаза.
Но Анна Семёновна делала вид, будто не слышит. Водой из-под крана она даже щи варить не хотела — говорила, что пахнет ржавчиной. А колодезная — другая. Настоящая. Живая. Сладкая, как память о былой любви.
Она остановилась, опустила ведра на землю, выпрямилась и на миг закрыла глаза. Ветер шептал в листьях молодой берёзы — её недавно посадили у колодца. Раньше здесь рос старый дуб, раскидистый и тенистый, под которым Анна когда-то встречалась с Иваном.
Как горели тогда её щёки, как стучало сердце, когда она бежала к колодцу! А он — высокий, русоволосый, с ясными глазами — стоял, опершись о сруб, и ждал. Все девчонки в деревне завидовали. Особенно — Лида, её подруга.
— Только попробуй подойти к нему, Лидка, — предупреждала Вера, — я за него душу отдам!
Но Лида только хмыкала из-под губ:
— Мне бабка нагадала — он мой будет!.. Шучу, шучу! — пыталась сгладить.
Вера отмахнулась, но тревога уже засела в сердце. А потом болезнь: жар, боль, слабость. Лежала без сил и попросила Лиду:
— Сходи к колодцу. Скажи Ване — не ждёт меня. Завтра встретимся.
Лида улыбнулась… странно. А потом ушла, оставив за собой лёгкий стук каблучков. Что она наговорила Ивану — Вера так и не узнала. Но когда пришла к дубу на следующий день, увидела их вместе.
Они стояли близко, а она — с холодом в груди — развернулась и убежала. Слёзы душили, сердце разрывалось.
Через неделю к Вере посватался сосед — Пётр. Спокойный, тихий, смотрел на неё, как на чудо.
— Присылай сватов, Петя, — холодно сказала она, давя ком в горле. — Пока не передумала.
Лида потом приходила. Рыдала, умоляла:
— Между нами ничего не было! Вера, прошу…
— Ты получила, чего хотела. Но счастлива не будешь. Как и я. Уходи. Навсегда.
Свадьба была похожа на прощание с мечтой. Родня волновалась, а Пётр… Пётр сделал всё, чтобы она не пожалела.
Он готовил, стирал, ночами вставал к детям. Все знали — золотые руки, сердце доброе. Но… полюбить его Вера так и не смогла. Жила с уважением, но без огня.
Лида вышла за Ивана. А он — не задержался. Уехал сразу после свадьбы. То в Тверь, то в Ярославль — будто бы по делам. А на самом деле — бежал. Бежал от неё.
Из Твери пришла весть: Ивана задавило брёвнами на лесопилке.
Хоронили всей деревней. Вера не пришла. Не хотела выставлять горе напоказ. Но ночью пришла одна — к свежей могиле. Стояла, молилась. Даже не знала, о чём. Просто плакала — тихо, горько, будто не дышала все эти годы.
И вдруг — чья-то рука на плече. Обернулась. Лида. В чёрном. Взгляды встретились. И разошлись без слов.
Прошли годы. Лида умерла. Вера теперь часто приходила на кладбище. Там — муж, родители… и та могила. Две рядом.
Она ухаживала за ними. Вытирала плиты. Вырывала сорняки. И однажды снова увидела Лиду. Бледную, как туман.
— Всё ходишь к нему, Вера? Даже теперь? — тихо спросила она.
— Ты знала, он тебя любил. Только тебя. Хоть этим утешься…
И тут Вера поняла — она всю жизнь любила не Ивана. А мечту о нём. Мечту, которой не было. А рядом был человек — настоящий. Верный. Пётр. Муж, друг, опора. А она хоронила себя в старых грёзах, как в пыльном сундуке, выискивая былые запахи.
И зла на Лиду нет. Всё это — уже не важно. Давно.
…Анна Семёновна подняла ведра. Вдохнула запах мяты. Уже осыпается… Надо собрать и отнести на кладбище. Лида так любила её. Этот свежий, горьковатый аромат… как напоминание о том, что не сбылось.
С тропинки крикнула:
— Петь! Петя, я тебе сказать хочу!
— Что случилось? — тревожно поднял он глаза.
Она улыбнулась и, прижавшись к его груди, прошептала:
— Я люблю тебя, Петя…
И покраснела, словно девчонка. А он лишь крепче обнял её, не говоря ни слова. В его глазах читалось всё: удивление, нежность… и любовь, которую он пронёс через всю их жизнь.
Вера больше не проходила мимо тех двух могил. Останавливалась. Вытирала камень, шептала молитвы. Будто верила — где-то там, наверху, наконец наступил мир. Настоящий. Навеки.
