Ох, украли мои вещи, ковбой! Спасите меня! в отчаянии крикнула женщина-алтайка у озера.
Трёхколёсный велосипед затормозил у ворот, двигатель всё ещё хрипел, а соседи заглядывали изза штор.
Мария Ивановна вышла медленно, с достоинством старой, что уже похоронила отца, мать, мужа, двух детей и целую войну невзгод и всё же выжила. На ней был простой серый платок, белая шаль закрывала часть седых волос, а на голове соломенная шляпа, защищающая от палящего солнца в Сочи. Но не одежда заставила кровь Карла и Ольги стынуть.
Это была та вещь, что она держала в руках.
В одной руке толстая коричневая папка с печатью государственной правовой помощи и печатью ЗАГСа, ярко видимой.
Во второй руке жёлтый конверт с большой красной печатью: «ИЗВЕЩЕНИЕ».
За ней, спускаясь спокойно с велосипеда, появился Илья племянник Петра, в светлой рубашке и простых брюках, но с походкой, явно знающей своё дело.
Позади него, из другого велосипеда, вышли:
адвокат в очках, с пачкой документов под мышкой;
глава районного совета;
два полицейских в форме, один с блокнотом, другой с серьёзным видом.
Карл бросил измерительную ленту, Ольга уронила брошюру с новыми мебельными каталогами.
М мам? заикаясь, попытался он улыбнуться. Какой сюрприз! Вы так быстро вернулись ремонт ещё не начат
Ольга проглотила сухость, ноги дрогнули.
Мария Ивановна прошла сквозь открытые ворота без спроса. Она взглянула на фасад дома, который сама с мужем возводила кирпич за кирпичом, когда дети были ещё крошками. На мгновение глаза её наполнились слезами. Но когда она снова посмотрела на супругов, глаза её стали твёрдыми.
Я вернулась, произнесла она голосом, который они не слышали раньше. Но не для ремонта. Я пришла, чтобы всё поставить на место.
Два дня назад, когда Карл и Ольга оставили её у Ильи в Сочи, они думали, что старуха будет плакать, теряться, принимать любой уголок. Первая ночь действительно была тяжёлой.
Мария Ивановна села на простую кровать в доме Ильи рядом с мужем, Борисом, который стоял, глядя в пол, с дрожащим подбородком от сдерживаемого гнева.
А ну-ка, Мария пробормотал он на украинском, стуча тростью о пол. Я весь жизнь трудился, чтобы этот дом стал нашим. А теперь эти две змеи изгоняют свою мать
Успокойся, Борис, попросила она, положив руку ему. Если сейчас разорваться, они победят.
Илья, услышав из коридора, не выдержал.
Тётя, расскажите подробнее, сказал он, садясь на край кровати. Что за документ вы подписали? Какой «медицинский» он был?
Мария Ивановна нахмурилась.
Сказали, что это заключение чтобы доказать, что мы ещё хорошо видим и слышим, а значит имеем право на пенсионные выплаты. Я доверилась, подписала.
Она глубоко вздохнула.
Но я увидела в глазах Ольги призналась она. Я вижу коварство, Илья. Я видела, но не знала, насколько оно велико.
Илья сжал губы.
Завтра утром пойдём в ЗАГС в Сочи, решил он. Я может и не богат, но глупым не буду. Если с документами «дом» чтото не так, разберёмся.
На следующий день они сели на первую «барка» в Сочи, а потом на автобус до центра.
В ЗАГСе женщина за прилавком, услышав полное имя Марии Ивановны, ввела данные в компьютер, достала несколько папок, листала их. Наконец подняла очки и сказала:
Да, вот он. Показала акт переоформления недвижимости. Дом 27, район Портовый, город Сочи. Передача от Марии Ивановны и Бориса Ивановича сыну Карлу Михайловичу. Зарегистрировано два дня назад.
Передача? переспросил Илья, охрипнув. Дарение?
Дарение при жизни, подтвердила служащая, указывая на подпись Марии Ивановны. К тому же приложено медицинское заключение, подтверждающее её вменяемость.
Мария Ивановна ощутила, как ноги подкашиваются.
Я ничего не читала, пробормотала она. Просто попросили подписать.
Илья посмотрел на бумаги, затем на неё.
Кто врач, подписавший это заключение? спросил он.
Доктор Ройз, ответила служащая.
Илья моргнул. Он знал этого врача: тот был известен подделками и «схемами» для получения льгот.
Тётя, сказал он спокойно, вы стали жертвой мошенничества. Закон не слеп, и если вы подписали под нажимом, если была недобросовестность, всё можно аннулировать.
Мария Ивановна раскрыла глаза.
Можно?
Можно, подтвердил Илья. Не будет просто, но возможно. Я возьму вас к адвокату из правовой помощи. Вы расскажете всё: как вас привели туда, что сказали, как вас вытолкнули из дома. Потребуем аннулирование изза недобровольного согласия и мошенничества.
Мария Ивановна кивнула, едва слышно произнеся:
Ох, боже прошептала. Я просто хотела провести свои последние годы спокойно. Теперь мне придётся бороться?
Илья сжал её руку.
Иногда мы сражаемся не за вещь, а чтобы научить «никогда больше» тех, кто считает стариков игрушкой. Если бы я пропустил, сколько ещё «Марий» будет обмануто?
Она вспомнила соседок, которые тоже подписали «страховые листы», лишившиеся скромных сбережений. Вспомнила рассказы по радио о детях, продавших дом мать, чтобы погасить долги, и больше никогда не вернувшихся.
Сжав спину, она сказала:
Тогда будем бороться, но правильно.
Через сутки адвокат из государственной правовой помощи уже держал дело в руках.
Вам 82 года, но вы хорошо отвечаете на вопросы, отличное мышление, хорошая память, отметил он. Нужно будет новое заключение от надёжного врача, а затем подаём иск об аннулировании дарения и уголовный запрос о мошенничестве.
Илья показал USBнакопитель с записью, в которой Карл, несколько недель назад, в разговоре с другом сказал: «Как только титул дома будет на моём имени, отправлю маму в провинцию, и всё будет».
Адвокат кивнул, глядя на запись.
Это помогает, прокомментировал он. Видно намерение. Вы, вероятно, думали о «защите имущества», а не об «организации наследства».
Мария Ивановна молча слушала, как будто наблюдала за сериалом, в котором вдруг оказалась главной героиней.
Когда адвокат закончил объяснять, он положил руку на бумагу и спросил:
Вы уверены, что хотите идти дальше? Суд может вынести приговор, вплоть до лишения свободы. Если решите отступить, будет сложнее.
Мария Ивановна подумала о внучке Карла, живущей в Москве, которую почти не видела. О детских лицах, невинных и без вины. О том, как Ольга у двери сказала:
Инна, может, вы поедете в Бали? Мы «заботимся» о доме.
Слово «заботимся» прозвенело ядом в ушах.
Я не хочу зла от моих детей, ответила она наконец. Но они выбрали путь. Кто сеет, тот и пожнёт. Я пойду до конца. Если не за меня, то за других бабушек, которым они захотят навредить.
Адвокат кивнул.
Тогда готовьтесь, сказал он. Вы можете быть физически слабой, но сегодня вы станете сильной в юридических делах.
Вернувшись в настоящее, Мария Ивановна стояла у дома, папка в одной руке, извещение в другой.
Что за бумага, мама? спросила Ольга, пытаясь скрыть дрожь. Вы пришли просто в гости? Это же ваш дом вы же знаете?
Мария Ивановна посмотрела на неё.
Мой дом? повторила она с лёгкой иронией. Как смешно разве ты не помнишь, как два дня назад отправила меня и твоего отца «в Бали отдыхать»?
Карл попытался оправдаться:
Мы переживали, мама ты была устала, забывчива хотели облегчить.
Илья не выдержал.
Кому «облегчить», брат? воскликнул он. Чтобы вы продали дом подороже?
Карл краснел.
Это сплетни, пробурчал он. Дом теперь мой, это в бумагах. Я могу делать, что хочу.
Мария Ивановна подняла коричневую папку.
Было, поправила она спокойно. Сейчас уже нет.
Адвокат, который до сих пор молчал, подошёл.
Господин Карл, госпожа Ольга, сказал он вежливо, но твёрдо. Я доктор Ренато, представитель государственной правовой помощи в Сочи. Этот документ официальное извещение о начале процесса аннулирования дарения, которое вы заставили вашу мать подписать, не объяснив суть.
Он перечислил:
Недобровольное согласие, мошенничество против пожилого человека, подделка документов, использование фальшивого медицинского заключения. Всё это расследуется. Пока судом вынесено временное решение, передача дома приостановлена. Юридически дом снова принадлежит Марии Ивановне до окончательного решения.
Карл побледнел.
Это абсурд! закричал он. Дом мой, у меня есть документ!
Адвокат протянул ему конверт с жёлтой печатью.
Вы обязаны явиться в суд, сказал он, указывая на конверт. Если не придёте, ситуация только ухудшится.
Ольга, до этого молчавшая, воскликнула:
Вы сделали это против нас, Инна? обвинила она. Мы ухаживали за вами всё это время! И так нам отплачивают?
Мария Ивановна глубоко вдохнула.
Ухаживали? повторила она. Дуря меня подписать скрытый документ? Выгонять меня из собственной гостиной, как незваную? Если так называется забота, я предпочитаю пренебрежение.
Соседи, которые собралсь в тени, подслушивали.
Видишь? Я знал, что эти «медосмотры» были подозрительными шептал ктото.
И они думали, что дети хорошие добавлял другой.
Карл начал паниковать.
Это всё дело Ильи! указал он. Всегда завидовал мне, потому что я живу в городе, а он в деревне!
Илья улыбнулся в полусмехе.
Завидовать? спросил он. Тому, кто обманул свою мать?
Глава районного совета вмешался.
Хватит, сказал он. Всё сообщество видело, как ваша мать плакала два дня назад. Теперь она вернулась с адвокатом и полицией. Не пытайтесь всё перевернуть, Карл. Здесь все знают, кто есть кто.
Полицейский спокойно объяснил:
Сегодня никого не задерживаем, господин. Мы здесь, чтобы не допустить насилия и чтобы Мария Ивановна могла безопасно войти в свой дом. Любая попытка запугать, принудить или выгнать её снова будет рассматриваться как нарушение охранительной меры.
Охранительной меры? спросила Ольга, растерянная.
За защитой пожилых, повторил он. Если ваша семья подаст запрос в суд, любой ваш акт против неё может стать отягчающим обстоятельством.
Мария Ивановна шагнула вперёд, оставив папку Илье.
Карл, позвала она, глядя в глаза сыну. Ты помнишь, сколько ночей я лежала без сна, ждя твоего возвращения из школы, боясь, что ктото тебя навредит? Сколько раз мы с отцом экономили на рисе, чтобы заплатить за твоё обучение? Я не обрушиваю тебя, я просто хочу уважения в старости.
Карл сжался, голос стал тише:
Мы были в долгах, мама Ты не понимаешь. Работа тяжёлая, аренда поправился он. Стоимость жизни Дом был единственным спасением.
И чтобы я умерла, стоя? перебила её Мария Ивановна, не повышая голос. Чтобы подписать своё изгнание, не зная, что подпись значит? Если бы ты пришёл ко мне, объяснил, попросил помощи разговор был бы другим. Вместо этого выбрали путь лжи. Теперь вам придётся платить полной ценой.
Ольга, чувствуя, как земля уходит изпод ног, попыталась умилостивить:
Мы ошиблись, Инна но суд медлителен мы можем решить всё без юристов
Мария Ивановна кивнула:
Я пыталась решить всё «здесь» всю жизнь. Когда отец пил слишком много, я «решала» дома. Когда ты меня не уважал, я молчала, чтобы избежать скандала. Теперь результат: сын считает меня собственностью, чтобы передать её себе. Хватит. Я хочу всё в чёрныхбелых бумагах.
Она указала на двух мужчин, ещё стоявших у борта велосипеда, которые начали разгружать большую коробку.
Ольга удивилась:
Что это?
Мария Ивановна улыбнулась едва заметно.
Это начало новой жизни этого дома, сказала она. И конец вашей «вечеринки».
Из коробки вывалились простые матрасы, несколько пластиковых стульев, табличка, ещё завернутая в бумагу.
Илья вынул табличку и показал её. На голубом фоне было написано: «ДОМ ПРИЮТ ДЛЯ ПЕНСИОНЕРОВ БЕН & МАРИЯ».
Соседи зашипели:
Дом приюта? повторила женщина у ворот. Ой, боже
Карл побледнел:
Так, несмотря на все испытания, Мария Ивановна обрела покой, превратив свой дом в приют для тех, кто нуждался в защите и уважении.
