Съезжай в «свою часть», сказал муж.
Серьёзный разговор с женой Алексей начал за ужином; откладывать его было невозможным.
Аксинья, садись, пригласил он, голосом приглушённым.
Аксинья выключила плиту и повернулась к нему.
Что случилось? спросила она с тревогой.
Алексей не мог встретить её взгляд стыд охватывал.
Я ухожу. У меня другая женщина, её зовут Валерия. Мы вместе работаем. Это не просто интрижка, Аксинья. Это настоящая любовь, и я больше не могу врать ни тебе, ни себе.
Новость о предательстве Аксинья приняла с достоинством: слёз не лилось, посуду не разбивала, не умоляла его остаться. Его решение она приняла, но один момент оставался тяжёлым: муж, всё ещё будучи законным супругом, требовал, чтобы она забрала детей дочь от первого брака и их сына и переехала в «свою часть».
Потому что ему нужно гдето устраивать личную жизнь? думала Аксинья всю ночь.
Семнадцать квадратных метров, двое детей, её зарплата бухгалтерши, которой едва хватает на жизнь, и «помощь по возможности» от того, кто только что предал семью. Как жить? Почему она должна стать жертвой, ломать себя и детей ради чужого комфорта и новой любви?
Утром Аксинья сказала мужу:
Хорошо, Алексей, я согласна съехать.
Он обрадовался:
Ну вот и умница. Я знал, что ты у меня разумная женщина
Но у меня есть условие, перебила её Аксинья.
Какое? насторожился он.
Ты полюбил другую, я не против. Сердцу приказов нет. Квартиру делить я не буду, хотя по закону имею право на половину. Оставь её себе.
Правда? возликовал Алексей. Спасибо!
Правда. Я и Тамара переедем в мою студию, нам вдвоём будет достаточно. Переставим мебель, купим двухъярусную кровать поместимся.
А Тимофей? растерянно спросил Алексей.
Аксинья посмотрела ему в глаза.
Сын останется с тобой.
В смысле с тобой? Алексей усмехнулся. Ты шутки шутишь? Ему же мама нужна!
У родителей в России равные права и обязанности, Алексей, отставила Аксинья. Ты отец, ты хотел сына, ты просил меня его родить, помнишь?
«Наследник нужен, будем футбол играть». Так и будет. Я буду платить алименты, как предписано законом, и забирать его по выходным, насколько смогу.
Ты не можешь так! закричал Алексей. Какая мать бросит ребёнка?
Я не бросаю, я оставляю его родному отцу, в просторной квартире рядом с садиком. Почему я должна тащить его в тесноту, менять сад, лишать комфорта? Ты сам сказал, условия неидеальны. Пусть сын живёт в хороших условиях, с тобой и Валерией.
У меня работа! вопил Алексей. Кто будет его в сад вести, забирать, кормить, умывать?
У меня тоже работа, спокойно ответила Аксинья. Я тоже занята, но справлялась четыре года. Теперь твоя очередь. Мальчику нужна мужская выдержка. Ты всегда говорил, что я его слишком балую. Воспитывай его, делай мужчиной.
Алексей схватился за голову, ходя по спальне.
Это бред! Юлия не согласится! Ей двадцать пять, зачем ей чужой ребёнок?
А это уже твои проблемы, дорогой, крикнула Аксинья, скрестив руки. Ты глава семьи, решай.
Двойные стандарты меня утомили. Хочешь новую жизнь бери ответственность.
***
Сбор вещей занял два дня. Алексей всё это время бился между жалостью, угрозами и попытками вызвать совесть.
Аксинья, подумай, что люди скажут! шипел он, пока она укладывала одежду Тамары в коробки. Твои родители, мои родители
Пусть говорят, отвечала Аксинья, заклеивая коробку скотчем. Мне всё равно. Я не удержу двоих на одной зарплате в одной комнате.
Самым тяжёлым стал разговор с мамой, которая трижды звонила вечером и плакала в трубку.
Доченька, как так, оставить Тимофея отцу? Он же твоё дитя!
Мам, вы в другом городе. Чем поможете? Денег пришлёте? устало говорила Аксинья. Я всё решила: Алексей отец, пусть остаётся отцом не только на словах.
В день отъезда Тимофей бегал по квартире, думая, что это игра. Аксинья села рядом, поправила шапку на его голове. Сердце её рвалось, но она знала: если сейчас поддастся, Алексей схватит её за горло, и она останется одна с двумя детьми без денег.
Сынок, сказала она, глядя в его ясные глаза. Мама с Тамарой поживут в другом месте, а ты пока будешь с папой. Папа тебя любит.
А ты придёшь? спросил Тимофей, прижимая плюшевого зайца.
Обязательно, в субботу приду, пойдем в парк, будем есть мороженое. Слушайся папу.
Даша уже стояла у двери, с наушниками на шее, молчаливо поддерживая маму. Алексей стоял в коридоре, бледный, как стена.
Ты серьёзно уйдёшь? спросила Аксинья. Ключи на тумбочке, список лекарств на холодильнике, у него немного простуда, нужно полоскать. В саду собрание в четверг, не забудь.
И ушла.
***
Первая неделя без Аксиньи вывела Алексея из равновесия. Утром он просыпался не от поцелуя Валерии, а от крика «Папа, я хочу есть!». Затем бесконечные поиски исчезающих колготок, пригоревшую овсянку, убежавшее молоко. Тимофей отказывался есть, плакал, требовал мультики.
Ешь, кому сказал! орал Алексей, опаздывая на работу.
В саду воспитательница постоянно делала замечания:
Папа, почему ребёнок в грязной футболке?
Папа, вы забыли сменку.
Папа, нужно заплатить за шторы.
На работе всё шло наперекосяк, начальник дважды вызывал его к себе, намекая, что личная жизнь не должна мешать работе. Вечером он снова собирался забирать ребёнка, приходить в магазин, готовить еду, а Тимофей разбрасывал игрушки по всей квартире.
Третьего дня в дом вошла Валерия, но сразу сморщила нос.
Алексей, мы же собирались в кино, капризно сказала она, не разуваясь.
Какое кино? ответил Алексей, в одном носке. Тимофея с кем оставить?
Давай няню наймём!
На какие деньги? У меня половина зарплаты уходит на кредит!
Тимофей выбежал в коридор, покрытый фломастерами, и врезался в ноги Валерии, обхватив её брюки грязными руками.
Тётя! Смотри, я тигр!
Ай! вскрикнула Валерия. Ты что, ребёнок?
Он ребёнок, Валерия! рявкнул Алексей. Хватит истерить!
Я не няня! возмутилась она. Мне внимания не хватает!
А у тебя тут дядя! крикнул Алексей. Твоя бывшая специально всё устроила!
Моя бывшая всё это время заботилась о детях, пока я был на работе! воскликнул он, удивлённый собственными словами.
Валерия фыркнула и ушла, хлопнув дверью. Больше она не приходила.
К субботе Алексей выглядел как тень: похудел, покрыт щетиной, под глазами темные круги, квартира напоминала поле битвы. Когда позвали в дверь, он споткнулся о детскую машинку.
На пороге стояли Аксинья и Тамара.
Мама! крикнул Тимофей, бросаясь к ней.
Аксинья подняла сына на руки, поцеловала в обе щеки.
Привет, мои хорошие. Как вы? Живы?
Алексей прислонился к стене, колени дрожали. Он впервые посмотрел на жену, как будто видел её впервые, и понял, сколько труда она тянула все эти годы, улыбаясь и не жалуясь, пока он называл это «сидеть дома».
Аксинья пробормотал он.
Она подняла бровь.
Забери его, пожалуйста. Я не справляюсь, меня могут уволить. Юлия ушла. Я я
Аксинья положила Тимофея на пол.
Пойди, сынок, покажи Тамаре свои новые рисунки.
Дети побежали в комнату.
Аксинья прошла к кухне, взглянула на гору немытой посуды и засохшую гречку. Села на тот же табурет, где сидела неделю назад.
Я не вернусь сюда, Алексей, произнесла она ровно. После того, что ты устроил, я с тобой жить не буду.
Да чёрт с ней, с Валерией! взмахнул он, закрывая лицо руками. Я понял, я был неправ. Но Тимофей я плохой отец
Учись, резко сказала Аксинья. Но я понимаю, что ребёнок не должен страдать. Поэтому у меня предложение.
Алексей поднял голову, глядя на неё, как побитая собака.
Какое? Я согласен на всё.
Я забираю Тимофея, мы с детьми будем жить в этой квартире. Ты переезжаешь в мою студию, на те же семнадцать метров. Живи там, куда хочешь. Квартиру переписываем в дарственную на детей поровну, чтобы у меня была гарантия, что ты не выгнать их снова ради новой любви.
Алексей открыл рот, чтобы возразить, но вспомнил ночные крики, простуду, капризы, бесконечный день сурка, пустую квартиру и полное бессилие. Он посмотрел на Аксинью её слова были не пустой угрозой. Если откажется, она уйдёт, а он останется один с ответственностью, к которой не готов.
Алименты фиксированные, продолжала она, видя его колебания. Плюс половина расходов на кружки и секции. Видеться с сыном можешь, когда захочешь, я не буду препятствовать. Но жить будем здесь, без тебя.
Алексей молчал минуту, затем выдохнул.
Хорошо, согласен.
Аксинья кивнула.
Сбирай вещи, Алексей, студия свободна, ключи сейчас тебе дам.
Он пошёл в спальню за чемоданом, потеряв всё: семью, сына, гордость. Запирая молнию сумки, он ощутил, что это единственное правильное решение за семь лет.
И в этом решении он понял: истинная сила не в том, чтобы удерживать чужие сердца, а в готовности взять ответственность за свои поступки и дать тем, кто рядом, шанс на достойную жизнь. Эта мысль стала его последним уроком.
