ОСОБЕННАЯ
Таких как я величают «одарёнными». Я же всегда считала это проклятием. Но начну издалека.
Меня подбросили к порогу детдома в месяц. Отчего мать отказалась — неведомо. Быть может, у неё был такой же «дар», и не хотела она вскормить его во мне. Неведомо. Факт: выросла в приюте сиротой. Первой мою странность приметила воспитательница Марина Викторовна. Рассказывала, играла я с детьми, один мальчишка игрушку мою отнял. Тут цитирую:
«Клянусь, видели мы — Артёмка отлетел ковёр, да в угол! А ты свою куклу забрала».
Марина Викторовна, добрейшая душа, сразу поняла — я не простая, чуть кто узнает, покоя не видать.
«Схватят на опыты, чтобы не выдали», — частенько приговаривала она.
Потому и учила меня, и укрощать мой дар помогала. В гневе могла я предметы двигать, даже людей. Чувствовала душу всякого вокруг. Здороваться не надо — сразу ясно, добр человек или зол. Способность вроде полезная, скажете? Но люди, чуяли, будто, мою инаковость, стороной обходили. Оттого ни одна семья не взяла меня до сих пор. А ведь хотелось ласки, любви, настоящей семьи. Узнать, что такое мама.
Подруга одна лишь была — Лера. Звали её Валерия, конечно, но терпеть не могла она этого, звала себя Лерой.
Лера — золото. Весело нам было. Она мне стала семьёй, я ей. О моих силах знала, хранила тайну. Ни разу не просила корысти ради их применить. Благодарна ей безмерно. Лера в семью обрести уже отчаялась — пятнадцать исполнилось. А всем в приюте ведомо: старшеньких редко кто берёт.
Но вот вбегает Лера в спальню, глаза горят, меня сразу волной её дикого счастья окатило.
— Что стряслось?
— Алинка! Да ты знаешь ли?!
Стала меня крутить-вертеть, обняв.
— Я нашлась! Семья будет! Какое везенье! Люди нашлись!
Потом остановилась, строго на меня взглянула.
— Не кручинься! Навещать буду! Как тебя усыновят — дружить семьями! Скорее, покажу их! Они у кабинета заведующей!
И потащила меня за руку.
Дверь распахнулась как раз. Вышли двое. Мужчина — кряжистый, плечистый, скулы резкие. Женщина — тень бледная.
Сразу прочуяла я их души. И ужаснулась.
От мужчины — волна грубости, злобы, насил.ия. Женщина — страх, пустота, усталость смертная. Вот что прозрела.
— О, Валерия милая! — мужчина лучисто улыбнулся.
Меня передёрнуло.
— С документами покончили. Завтра домой заберём.
Лера бросилась его обнимать. И тут поймала я новую волну от него: не отцовская нежность, нет… Похоть.
Вернулись в спальню. Лера скакала от счастья. Я же на ковати сидела, пытаясь осмыслить ужас. Может, померещилось?
— Чего притихла? — Лера присела рядом. — Не горюй так! Видеться будем, честно!
— Лер… Пара эта… Зловещая. Мужчина тот… Злой какой-то.
Лера нахмурилась.
— Перестань, Алин! Завидуешь, что ли? Ждала этого всю жизнь! Семья! Виктор Сергеевич — добрейшей души человек! Говорила с ними! Лучезарные! Заботливые! Говорит — комната у меня целая будет! Представляешь?
— Лера, ты же знаешь, я людей насквозь вижу!
— Алинка, отвяжись! Опека же их проверила! Заведующая! Отличная пара! Он работает, она дома… С мамой всё время! Все бумаги в порядке! Был бы лиходеем — в биографии пятна были бы!
Вскочила Лера, отошла к окну.
— Я думала, ты порадуешься за подругу, — дрожащим голосом сказала.
Стыд сжал сердце. Я обняла её сзади.
— Прости… Рада, конечно, подружка моя… Померещилось, просто… Расставаться не хочу.
— Не бойся, тебе всего семь, тебя примет кто. Ладно, собираться буду.
Спала тревожно. Снился Виктор Сергеевич — будто чудище. Глаза — угли, а пасть оскалена, слюна течёт.
Лера меня еле разбудила. Вещи собраны. Вышли на крыльцо. Не могла отпустить её из объятий, будто силою удержать хотела. Садится Лера в машину, воспитатели ушли. Только я на крыльце осталась. Только я увидела: мачеха её, садясь, облегчённо выдохнула. А Виктор Сергеевич уголком рта коварно усмехнулся.
Весь день — будто не в себе. Марина Викторовна заметила. На прогулке за угол здания отвела.
— Алина, что с тобой? По Лере тоскуешь?
— Ма
Теперь мы с Иринкой живём дружно, а мой дар, некогда казавшийся проклятием, стал щитом для тех, кто дорог, и крепче всего согревает нас любовь нашей новой мамы Марины Анатольевны.
УНИКАЛЬНЫЙ МИР
