Меня унижали всю жизнь, а теперь требуют, чтобы я ухаживала за больной матерью.
Я, Анастасия, была нежеланным ребенком в семье, где уже росло четверо детей — двое братьев и две сестры. Мать не раз напоминала, что меня не планировали. «Пришлось оставить, время упустили», — говорила она, и эти слова обжигали, как кипяток. С детства я чувствовала себя чужой, будто лишний рот за столом. Эта боль шла за мной по пятам, отравляя каждый день.
Мы жили в маленьком городке под Нижним Новгородом. Родители боготворили старших сыновей, Дмитрия и Артема. Они были их гордостью: медалисты в школе, золотые медали в университете, высокие должности в московских фирмах. Оба давно обзавелись семьями, их дети учатся в лучших школах. Я почти не знала братьев — когда я родилась, они уже уехали учиться. Сестры, Татьяна и Светлана, тоже были мамиными любимицами. Они удачно вышли замуж, одна даже стала известной телеведущей. У них шикарные квартиры, дорогие машины, дети на частном обучении. Мать хвасталась ими перед соседями, а про меня лишь отмахивалась: «Настюша? Да что с нее взять?»
Сестры терпеть меня не могли. В детстве их заставляли сидеть со мной, и они не упускали случая уколоть. «Ты никогда не будешь такой, как мы», — бросали они со смехом. Когда приходили гости, мать доставала альбомы с фотографиями старших, часами рассказывала об их успехах, а про меня говорила: «Ну а эта… так, серая мышка». Я старалась, но мои старания никто не видел. После школы я выучилась на швею, получила диплом и устроилась в ателье. Мне нравилось создавать вещи, я находила в этом отдушину и зарабатывала неплохо. Но родители лишь крутили носом: «Будешь всю жизнь иголки считать?» Я сбежала из дома, жила в общаге, потом сняла комнату — лишь бы не слышать их упреков.
Через несколько лет я встретила Алексея. Он стал моим спасением. Мы поженились, у нас родилась дочь, Лиза. Впервые в жизни я почувствовала, что значат тепло и любовь. Но судьба оказалась жестокой: Алексей и Лиза погибли в аварии. Мне казалось, сердце разорвалось на куски. Я осталась одна, в пустоте, где даже слезы высохли. Родные не протянули руку. Ни звонка, ни слова поддержки — будто моей боли для них не существовало. Единственной опорой стали подруги с работы. Десять лет я жила, зарывшись в шитье, стараясь не вспоминать тот страшный день.
Недавно в моей жизни появился мужчина, Игорь. Он заботится обо мне, но я пока не готова пускать его в свое сердце — старые раны еще не зажили. И вот, когда я наконец начала понемногу оживать, родные вдруг вспомнили обо мне. Отец умер, а мать теперь лежит, парализованная. Ей нужен постоянный уход, но старшие, такие важные и занятые, не хотят этим заниматься. Они позвонили мне, будто я их последняя соломинка. «Тебе-то все равно нечем заняться, возись с матерью. Хоть какая-то польза будет», — заявили братья. Сестры подхватили: «Ты обязана, это твой долг».
Я онемела. Эти люди всю жизнь топтали меня, называли дурой, смеялись над моими мечтами. Они отвернулись, когда мне было хуже всего, а теперь требуют, чтобы я бросила все и ухаживала за матерью, которая никогда не видела во мне дочь? За ту, что вслух жалела о моем рождении, хвалила всех, кроме меня? Я отказалась. «Разбирайтесь сами», — сказала я, и голос мой был тверд. После этого посыпались угрозы: братья орали, что вычеркнут меня из завещания, сестры грозились опорочить перед всем городом. Но мне все равно. Их слова больше не ранят — я слишком многое пережила.
Мне больно, но не из-за их угроз, а из-за осознания, что я никогда не была для них родной. Они видели во мне обузу, а теперь — бесплатную сиделку. Я не вернусь в тот дом, где меня ломали. Пусть мать получает уход от тех, кем она гордилась, — от своих «золотых» детей. А я буду жить для себя. Игорь зовет меня начать все заново, и, может быть, я рискну. Но одно знаю точно: я больше не позволю им калечить мою жизнь. Они потеряли меня навсегда, и это их выбор, а не мой.
