Мама упрекает меня за то, что я не помогаю ей с больным братом, но после школы я собрала вещи и ушла из дома.
Алина сидела на лавочке в парке Ростова, следила за тем, как жёлтые листья кружатся в пронизывающем осеннем ветре. Телефон снова дрогнул в руке — новое сообщение от матери, Ольги: «Ты нас предала, Алина! Славе хуже, а тебе всё равно!» Каждая фраза обжигала, но она не отвечала. Не могла. В груди клокотала смесь вины, злости и боли, тянувшая её обратно — в тот дом, из которого она сбежала пять лет назад. Тогда, в восемнадцать, она сделала шаг, который разделил её жизнь на «до» и «после». И теперь, в двадцать три, она всё ещё не понимала, правильно ли поступила.
Алина выросла в тени младшего брата, Славы. Ему было три года, когда врачи обнаружили редкую тяжёлую болезнь — ДЦП. С тех пор их квартира стала напоминать больничную палату. Мать, Ольга, жила только сыном: таблетки, врачи, бесконечные обследования. Отец не выдержал и ушёл, оставив Ольгу одну с двумя детьми. Алине тогда было восемь. Она стала тенью. Её детство растворилось в бесконечных «Алина, помоги», «Алина, не шуми», «Алина, подожди, сейчас не до тебя». Она терпела, но с каждым годом чувствовала, как её мечты и желания топчутся в дальнем углу.
К подростковому возрасту она научилась быть удобной. Готовила, убирала, сидела со Славой, пока мать носилась по больницам. Подруги звали гулять, но она отказывалась. Ольга иногда говорила: «Ты моя помощница», но эти слова не грели. Алина видела, как мать смотрит на Славу — с любовью и отчаянием, — и понимала, что для неё такого взгляда не будет. Она была не дочерью, а приложением к тяжёлой болезни брата. Любовь к нему жила в ней, но она задыхалась под грузом усталости и обиды.
В выпускном классе Алина чувствовала себя пустым местом. Одноклассники обсуждали институты и планы, а она не могла думать ни о чём, кроме больничных счетов и маминых слёз. Однажды, вернувшись со школы, она застала Ольгу в истерике: «Славе нужна операция, а денег нет! Ты должна бросить школу и пойти работать!» В этот момент в Алине что-то сломалось. Она посмотрела на мать, на брата, на стены, которые душили её годами, и поняла: если останется — исчезнет.
После выпуска она собрала сумку. Оставила записку: «Мама, я люблю вас, но мне надо уйти. Прости». С отложенными семью тысячами рублей купила билет до Питера. В поезде рыдала, чувствуя себя предательницей. Но в глубине души теплилось что-то новое — надежда. Она хотела жить, не оглядываясь на больничные коридоры. В Питере сняла угол в общаге, устроилась в кафе, подала документы в колледж. Впервые почувствовала себя человеком, а не приложением.
Ольга не простила. Первые месяцы звонила, кричала: «Ты эгоистка! Слава без тебя плачет!» Голос резал, будто нож. Алина присылала деньги, когда могла, но возвращаться не собиралась. Со временем звонки стихли, но каждое сообщение дышало упрёками. Она знала: Славе тяжело, мать на грани. Но больше не могла тащить этот груз. Хотела любить брата просто как сестра. И всё же, читая мамины слова, снова и снова спрашивала себя: «Кем бы я была, если б осталась?»
Теперь у Алины своя жизнь. Работа в конторе, друзья, планы на институт. Но прошлое не отпускает. Она скучает по Славе, по его смеху в редкие хорошие дни. Любит мать, но не может простить ей украденного детства. Ольга всё пишет, и каждое сообщение — как зов из той жизни, из которой она сбежала. Не знает, сможет ли когда-нибудь вернуться, объясниться. Но знает одно: в тот день, когда поезд увёз её из Ростова, она спасла себя. И эта горькая правда даёт ей силы идти дальше.
