Известно, что искать любовь на работе — это дело несерьезное. Однако я и не стремилась. Она нашла меня сама. И не в виде галантного коллеги с кружкой кофе и строгим костюмом, а в образе молчаливого мужчины на черной «Ладе» в очереди за бензином. Я тогда работала на заправке.
Сначала он просто молча наблюдал. Затем начал улыбаться. А потом, как мне казалось, он выучил мой график и появлялся только тогда, когда я была на смене. Меня звали Лена. Мне было 33 года. Я была темпераментной: платиновая блондинка, дерзкая и прямолинейная, закаленная в мужском коллективе. А он… он был другим. 42 года, глаза цвета февральского неба, плечи — словно мог пробивать ими стены. И улыбка… Теплая, спокойная, немного мальчишеская.
Его звали Дмитрий. Он жил в доме рядом с заправкой, с сыном и псом по кличке Рекс. Сын был от прошлого брака. Жена оставила обоих. Дмитрий не работал. Он был рентье — получал доход с четырех квартир, оставленных бабушкой, просто жил. Путешествовал, отдыхал.
Однажды он подъехал к колонке и сказал: «Поехали, покажу тебе город, который ты точно полюбишь». А потом был другой город. И еще один. Мы пили пиво в полупустых кафе, ездили в приморские гостиницы в несезон, ночевали под шум волн, гуляли по рынкам в Стамбуле и Брашове, слушали джаз в Санкт-Петербурге.
Я влюбилась. Я полностью растворилась в нем. Я, которая всегда держалась свободной и не верила в штампы, уже через три месяца жила у него. Никаких официальных обязательств, просто были вместе.
Сначала я говорила о ребенке. Мечтала. Представляла, как мы будем гулять втроем: я, он и малыш. Но Дмитрий был категоричен. Он говорил, что уже «отсидел срок» отцовства и не намерен проходить это снова. Да и дети мешают свободе.
«Ты же не сможешь поехать в Тбилиси на выходные с животом, Лена, а потом еще и с коляской везде таскаться. Это будет не жизнь, а неволя». Он говорил это так спокойно и уверенно, что я, словно под гипнозом, сама начала бояться будущего ребенка.
Прошли годы. Я стала перекисьной служанкой его беззаботной жизни. Готовила, гладила, покупала любимые сырки, смеялась там, где надо, а он… Все больше увлекался футболом, лениво пролистывал газету и утверждал, что я «та самая».
Его сын подрос. Сначала презирал меня. Затем начал смотреть с интересом. А потом привел в дом девушку — такую же, какой была я шесть лет назад. Молодую, яркую, блондинистую. Она оставалась у нас на ночь, смеялась моим шуткам, звала меня «Леночка».
Я смотрела на нее и все понимала. Хотелось крикнуть: «Беги! Не упусти свою жизнь, как я! Не растворяйся, не теряй голос, не забрасывай мечты. Ты еще можешь все изменить!»
А я? Я уже не верю. Мне 39. Детей у меня нет. Работу бросила, друзей растеряла, родителей потеряла. Осталась только я, Дмитрий, Рекс и угасающая любовь, ставшая привычкой.
Он по-прежнему не работает. По-прежнему собирает арендную плату с квартир, по-прежнему пьет пиво каждый вечер. А я все также ставлю перед ним тарелку с салатом и жду. Жду, чтобы снова почувствовать, что еще не все потеряно. Но это самообман.
Иногда ночью, пока он спит, я выхожу на балкон и смотрю на небо. И мне кажется, что если очень сильно захотеть, можно все изменить. Только поздно. Уже слишком поздно.
