Капля воды падала из крана прямо на засохший омлет — тик-тик-тик.
Марина замерла у раковины, сжимая в руке губку. Вчерашняя грязная сковорода смотрела на нее с упреком, окруженная желтыми разводами и крошками хлеба. Рядом стояла тарелка с размазанным сливочным маслом, чашка с кофейным осадком, нож, липкий от варенья.
Ваня уже уехал на работу на своей старенькой «Ладе», оставив после завтрака привычный беспорядок. Все это терпеливо ждало ее рук, как ждало каждое утро последние три года.
«Опять», — подумала Марина и автоматически открыла кран. Горячая вода зашипела, взбивая пену.
Три месяца назад она впервые попросила Ваню помыть за собой посуду. Он тогда удивленно поднял брови, будто она предложила ему выучить древнегреческий или покрасить Кремль.
— Маня, да это же ерунда, — отмахнулся он, не отрываясь от футбола по телевизору. — Пять минут — и готово.
Но пять минут утром, пять вечером. За год это складывалось в целую рабочую неделю, потраченную у раковины.
Марина терла сковороду, вспоминая, как вчера Ваня развалился на диване, уткнувшись в телефон, пока она возилась с посудой.
— Вань, — осторожно позвала она, — может, сам помоешь?
— Сейчас… — ответил он рассеянно, даже не взглянув. — Ты же видишь, какой у меня день.
У него всегда был «какой-то день». Проекты, клиенты, начальство. А у нее что — безделье? Она тоже работала — бухгалтером, пусть и не за большие деньги.
Грязная чашка не поддавалась. Марина думала не о посуде — дело в том, что Ваня просто не замечал ее труда. Для него чистая тарелка появлялась в шкафу сама собой, как выглаженные рубашки или ужин на плите.
— Ты мог бы помогать, — сказала она неделю спустя, когда он оставил кастрюлю от борща.
Но он лишь раздраженно ответил:
— Какая разница? Минутное дело!
И тогда Марина перестала.
Утром она позавтракала и ушла, не трогая грязную посуду. Ваня этого не заметил — просто достал чистую тарелку.
На второй день посуды стало больше. На третий — целая стопка. К пятому дню он полез за граненым стаканом, доставшимся от бабушки. К седьмому — в ход пошла праздничная посуда, а на кухне поселился запах кислятины.
— Марина! — рявкнул он вечером, влетая с пакетами. — Что здесь творится?!
— Живу, — спокойно ответила она.
— Ты что, нарочно?
— Ты говорил — минутное дело. Вот и сделай.
Он открыл рот, но слова застряли. Потом медленно оглядел кухню — грязную посуду, засохший жир, летающих мух. В его глазах промелькнуло понимание.
— Прости, — прошептал он. — Я… я реально не понимал.
Они отмывали кухню три часа. Ваня скреб кастрюлю с таким ожесточением, будто она была виновата во всех его грехах.
— Вот договоримся, — сказал он после. — Каждый моет за собой. И если забываю — напоминай. Только без таких… экспериментов.
— Договорились, — улыбнулась Марина.
Иногда человеку нужно увидеть, во что превращается дом без его участия, чтобы наконец понять — волшебства не бывает. За чистотой всегда стоит чей-то труд.