— Откуда у тебя это фото? — дрогнул голосом Максим, увидев снимок пропавшего отца…
Когда Максим вернулся с работы, мать поливала герань на подоконнике. Склонясь над цветами, она осторожно поправляла побеги. Лицо её светилось тихим спокойствием.
— Мам, ну ты как пчёлка, — Максим скинул куртку, подошёл и обнял её. — Опять весь день на ногах?
— Да что ты, — отмахнулась она, улыбаясь, — душа радуется. Смотри, как расцвело. Будто не квартира, а оранжерея.
Она рассмеялась — легко, по-доброму. Максим вдохнул аромат цветов и вспомнил: в детстве, когда они ютились в хрущёвке, их «садом» был единственный кактус на подоконнике, который вечно засыхал.
Многое изменилось.
Теперь у матери была дача под Звенигородом — подарок на юбилей. Небольшой дом, но с участком, где она сажала всё, что хотела. Весной — рассаду, летом — грядки, осенью — закатки. Зимой ждала нового сезона.
Но Максим знал: за улыбкой в её глазах жила грусть. Та, что не уйдёт, пока не исполнится заветное желание — увидеть человека, которого она ждала всю жизнь.
Отец. Ушёл утром на работу и не вернулся. Максиму тогда было пять. Мать рассказывала, что он поцеловал её в щёку, подмигнул сыну, сказал: «Крепись». И ушёл, не зная, что навсегда.
Потом были заявления в полицию, поиски. Шёпот родных: «Бросил», «Нашёл другую», «Может, беда». Но мать всегда твердила одно:
— Он бы не ушёл добровольно. Значит, не может вернуться.
Эту мысль Максим пронёс через тридцать лет. Он верил: отец не мог их бросить.
После школы Максим поступил в Бауманку, хотя мечтал о журналистике. Но надо было вставать на ноги. Мать работала медсестрой, брала ночные смены, не жаловалась. Даже когда ноги горели от усталости, а глаза слипались, говорила:
— Всё хорошо, Максенька. Всё наладится. Ты только учись.
Он учился. А по ночам искал в сетях базы пропавших, пробивал архивы. Надежда крепла, становилась частью его характера. Он вырос сильным — опорой для матери.
Когда устроился на хорошую работу, первым делом погасил её долги, открыл вклад, купил дачу и сказал:
— Всё, мам, теперь отдыхай.
Она плакала, не стесняясь слёз. А он обнял её и прошептал:
— Ты заслужила это. Спасибо за всё.
Теперь Максим мечтал о семье. О доме, где пахнет щами и пирогами. Где по выходным собираются близкие. Но пока работал. Копил на своё дело. Руки у него были золотые — с детства любил мастерить.
А в душе горела одна мечта — найти отца. Чтобы однажды тот вошёл в дом и сказал:
— Простите, я не мог вернуться.
И они бы всё поняли, простили, обнялись.
Иногда Максиму чудился голос отца. То, как он подбрасывал его вверх и ловил: «Ну что, богатырь, полетели?»
Этой ночью отец снова пришёл во сне. Стоял на берегу Москвы-реки, в потрёпанном пальто, звал. Лицо размыто, но глаза — те самые, серые, родные.
Работа у Максима была стабильной, но на зарплату далеко не уедешь. Поэтому вечерами подрабатывал — чинил компьютеры. Клиенты любили его — вежливый, без нахрапа.
В тот день позвонила знакомая: богатый клиент, коттедж в Барвихе. Нужно настроить сеть.
— Приезжайте после шести. Хозяйка дома, всё покажет.
Максим приехал вовремя. Его пропустили через КПП к дому с колоннами. Дверь открыла девушка лет двадцати. Стройная, в элегантном платье.
— Вы мастер? Проходите. Оборудование в кабинете отца. Он в отъезде, но просил всё настроить сегодня.
Максим прошёл за ней. В доме пахло дорогим парфюмом. В гостиной — рояль, картины, фотографии в рамках. В кабинете — массивный стол, кожаное кресло.
Он сел за компьютер. Всё шло как обычно, пока взгляд не упал на фото на стене. Молодая пара. Женщина в белом, мужчина в костюме. И хотя годы изменили черты, сердце ёкнуло: Это он.
Максим встал, подошёл ближе. Те же глаза, та же ямочка на щеке.
— Простите… кто на фото? — спросил он неуверенно.
Девушка удивилась:
— Мой отец. Вы его знаете?
Сердце бешено колотилось. Максим выдавил:
— Кажется… да. Расскажите, как ваши родители познакомились?
Девушка задумалась:
— Папа — человек непростой судьбы. Был инженером, встретил маму на курорте, влюбился…
Она пристально посмотрела на него:
— Вам плохо? Принести воды?
Максим кивнул. Пока девушка вышла, он открыл папку «Личное». Ввёл дату своего рождения — пароль сработал. Внутри — сканы документов, фото… и файл без названия.
Текст звучал как исповедь:
«Я знал, что это неправильно. Ты была прекрасна, умна, богата. А я — никто. Солгал, что свободен. Думал, роман закончится. Но всё закрутилось: свадьба, твой отец вложил деньги в мой бизнес… Я не знал, как вырваться. Сделали новые документы, без штампа о браке. Не горжусь. Но тогда казалось — так лучше для всех. Что Таня забудет, сын мал — не поймёт. Теперь живу в золотой клетке. Каждое утро начинаю с мысли: я предатель. Обратной дороги нет…»
Максим откинулся в кресле. Гнев, жалость, пустота. Его мать — та, что копила на его ботинки, верила, ждала. А он жил в роскоши, вычеркнув их.
Он быстро закончил работу, взял конверт с деньгами и ушёл. В машине руки дрожали.
Дома мать сразу поняла:
— Что-то случилось, Макс?
Он рассказал всё. Про дом, фото, файл.
Мать слушала молча. Лишь раз сжала кулаки так, что побелели костяшки. Потом подошла к окну:
— Знаешь… мне стало легче.
— Легче?
— Да. Теперь я знаю: он не в беде. Просто выбрал другую жизнь.
В её глазах не было злости — только усталость после долгой дорОн обнял её, и в этот момент понял, что истинное освобождение — не в забытье, а в умении отпустить.
