Страшная ошибка
Людмила проснулась от резкой боли. Ей снилось что-то важное, но вспомнить сон не удалось – всё перекрыла адская тяжесть внизу живота, отдававшая в поясницу.
Она прислушалась к ощущениям – вроде стихает. Осторожно приподнялась, но стоило попытаться встать – и боль ударила с новой силой. Со стоном сползла с кровати, на четвереньках доползла до тумбочки, где лежал телефон.
“Скорая” ответила быстро. «Успокоиться, – твердила себе Людмила, – вот-вот приедут. Но дверь… надо открыть дверь!» Ползком добралась до прихожей. Живот горел, в висках стучало.
Попыталась приподняться, чтобы отодвинуть засов – боль скрутила вдвое. Слёзы выступили сами. Вот оно, проклятие одиночества – не о стакане воды думаешь, а о том, что некому впустить спасателей. Стиснула губы, сделала рывок – щелчок засова, и сознание поплыло в темноту.
Очнулась в палате. В окно било низкое сентябрьское солнце. Резко отвернулась – и скривилась: под рёбрами ныло, живот казался чужим, раздутым, но острой боли не было.
Ещё вчера, в очередной раз пытаясь порвать с Сергеем, думала: лучше умереть, чем так жить. Ни мужа, ни детей. А ночью, когда скрюченная ползала по полу, цеплялась за жизнь диким животным страхом.
— Очнулась? Сейчас медсестру позову.
Рядом, на соседней койке, сидела полная женщина в поношенном халате с пионами.
Вошедшая медсестра – румяная, в розовом колпачке – спросила о самочувствии.
— Что со мной?
— Доктор всё объяснит.
Людмила разглядела её толстую косу – редкое теперь зрелище.
— Ты в гинекологии, — пояснила соседка. — Два часа как лежишь. Отходняк, видать, крепкий.
“Отходняк”. В магазине её уже давно величали “женщиной”, а тут вдруг – будто снова двадцать. Хотя сорок два – не старость. Вот только женихи казались ненужным балластом. Да и Сергей… Сколько раз гнала его, а он возвращался.
В палату вошёл врач лет пятидесяти.
— Доктор, что случилось? Меня оперировали? Чувствую себя воздушным шариком.
— Козлова, вас в перевязочную, — отправил он соседку. Та кряхтя поднялась и вышла.
— Лапаротомия, — сказал врач, садясь на край койки. — Внематочная. Труба лопнула.
— Как?! — Людмила чуть не подпрыгнула, и шов ответил жгучей болью.
— Вас что-то удивляет?
— Мне… Мне диагноз “бесплодие” ставили.
— Ну, это не исключает внематочной. Чудеса бывают. — Он потёр переносицу. — Полежите пару дней.
— Вставать можно?
— Нужно. Но без фанатизма.
Оставшись одна, Людмила перебирала факты. Муж ушёл, обвиняя в бесплодии – хотя сам давно гулял. “Неужели правда могла забеременеть? В сорок-то два?..”
Она села, опустила ноги. На полу – её тапки, на спинке кровати – халат. Видимо, “скорая” собрала. В кармане звенели ключи.
В ординаторской пусто. У поста медсестёр закружилась голова, присела на диван.
“Обрадовался бы Сергей, узнав, что от него мог быть ребёнок?” Они познакомились пять лет назад. Он сразу предупредил о жене и дочке. Обещал уйти, когда ребёнок подрастёт. Но девочка уже в школу пошла, а он всё метался между двумя домами.
— …Колесникова! Представляешь, опухоль нашли! Огромная! — Голос принадлежал медсестре с косой.
— И что? — спросила вторая.
— Зашили. Последняя стадия. Сказали, в онкоцентр на днях отправят.
Людмилу бросило в жар. Колесникова – её фамилия. “Рак… Последняя стадия…”
Она еле дошла до палаты, уткнулась в подушку. Соседка, вернувшись, спросила, не позвать ли врача.
— Не надо.
Людмила вышла на улицу. Солнце, тёплый ветер. Больничный двор полон прогуливающихся.
“Не поеду ни в какой онкоцентр”. Вспомнила мать – тридцать курсов химии, облысение, жёлтая кожа.
Ключи и паспорт в кармане. Вещей не нужно. Она пошла прочь от больницы.
Дома отмыла больничный запах, заварила крепкий чай. Живот ныл, но терпимо. Поплакала, потом впала в оцепенение. “Кто похоронит? Кто вспомнит? Разве что Сергей…”
Три дня не вставала, лишь пила и ходила в туалет. На четвёртый день увидела в зеркале знакомое лицо – худое, но без жёлтизны.
— Обманули… — прошептала она.
Телефон напоминал о Сергее. Добавила его номер в чёрный список.
Оглядела квартиру. “Завещание надо оформить”. Позвонила нотариусу. Богатств нет – обручальное кольцо да серёжки. Всю жизнь мечтала о норковой шубе – так и не купила.
Вечером вдруг захотелось есть. Впервые за неделю.
Ночью приснилась мать – здоровая, сердитая.
— Мам, что я не так делаю?
Проснулась от собственного крика.
Утром поехала на кладбище. По дороге – та самая больница. Выходя на остановке, не понимала зачем.
— Колесникова! — Голос врача раздался за спиной. — Это как понимать? Взрослая женщина, а ведёте себя какОна обернулась и, увидев в его руках две разные истории болезни, вдруг засмеялась сквозь слёзы — жизнь дала ей второй шанс, а он начинался прямо сейчас.