Жизнь под деспотом
Когда судьба загнала нас с мужем в тупик, мы вынуждены были перебраться к его отцу в маленький городок под Нижним Новгородом. Казалось, это временная мера, но уже через несколько месяцев я поняла — не выдержу и года под одной крышей с этим человеком. Я чувствовала себя бесправной служанкой в доме жестокого хозяина, и теперь, даже если придется голодать, никогда не вернусь к свекру. Его отношение отняло у меня последнюю надежду на мирную жизнь.
Родители мужа развелись давно. Его растил отец, Виктор Петрович, а мать давно устроила новую семью и почти не появлялась в их жизни. Возможно, поэтому свекр презирал женщин. При первой встрече он показался мне лишь угрюмым стариком, ворчливым, но не более. Уважая его за то, что он один поднял моего мужа, я пыталась найти с ним общий язык. Напрасно.
Своей квартиры у нас не было. Мы снимали угол в Нижнем, копили на жилье, но я забеременела, и все планы рухнули. Денег едва хватало, а роды уже близко. Сжав зубы, мы попросились к Виктору Петровичу. Уже через несколько дней я пожалела об этом решении, словно предчувствуя, в какой кошмар превратится моя жизнь.
Я и не подозревала, что бывает столько домашней работы. Уборка, готовка, стирка — всё свалилось на меня, будто я была не беременной женщиной, а бесправной кухаркой. На восьмом месяце еле передвигалась — живот тянул, спина гудела, но отдыхать мне не разрешалось. Я ходила на работу, чтобы хоть что-то заработать перед декретом, а дома ждали бесконечные приказы.
— Что развалилась, как госпожа? — орал Виктор Петрович, если я осмеливалась присесть. — Беременность — не болезнь! Никто за тебя убираться не станет!
И я, стиснув зубы, снова бралась за швабру, драила полы, оттирала годами немытые углы. Свекр не знал пощады. Он выискивал новые поводы для придирок, пока я не валилась с ног. И делал это только в отсутствие мужа. Я пыталась задержаться на улице, но это не спасало.
— Я с работы пришел, а ты где шлялась?! — кричал он, если ужин не был готов. — В доме грязно, под ногами крошки, а она бездельничает!
Его слова резали душу, как лезвие. Он унижал меня при каждом удобном случае, а я молчала, не желая жаловаться мужу. Сережа и так надрывался на двух работах, чтобы нас прокормить. Я пыталась терпеть, надеясь, что свекр смягчится. Но его претензии росли, как ком. То суп пересолен, то тарелка не отмыта, то я не так застелила кровать. Порой его придирки были так абсурдны, что я еле сдерживала горький смех. Полы надо было мыть дважды в день, гладить не только наши вещи, но и его рубашки — будто я обязана ему прислуживать.
— Почему я должен утюг в руки брать, если в доме баба?! — орал он. — Если мой сын женился на такой лентяйке, пусть разводится! Только ноги на шее у мужа протягивает!
Живя с Виктором Петровичем, я наконец поняла, почему его жена сбежала, едва родив сына. Вынести этого человека было выше человеческих сил. Я даже начала восхищаться той женщиной — она выдержала его несколько лет. Но однажды и мое терпение лопнуло.
Я стояла на кухне, оттирала сковороду, когда свекр вошел и начал орать, что я «все делаю неправильно». Его голос, полный ненависти, стал последней каплей. Я с грохотом швырнула сковороду в раковину, вытерла руки и, не сказав ни слова, пошла собирать вещи. Лучше голодать, чем позволить этому тирану добить мои нервы. Я думала не только о себе, но и о ребенке, которому не нужны крики и унижения.
— Вали куда хочешь! — орал он мне вслед, осыпая отборной руганью.
В этот момент вернулся Сережа. Увидев мое состояние, он едва сдержался, чтобы не наброситься на отца. Я увела его, и уже на следующий день мы сняли крохотную комнатушку. С тех пор Сережа не общался с отцом. Виктор Петрович прислал ему несколько злобных сообщений, обвиняя, что сын «променял родного отца на какую-то бабу». После этого Сережа оборвал все связи.
Я до сих пор не понимаю, как у такого человека вырос добрый и чуткий сын. Может, свекр озлобился от одиночества или ревности, но разбираться не хочу. Мы больше не видимся, и пусть так будет всегда.
