Мне сорок два года. И я категорически не хочу, чтобы мои родители переехали ко мне.
Меня зовут Светлана. Мне сорок два. У меня есть семья — муж и двое прекрасных детей. Мы живём за границей, в Германии, куда переехали пятнадцать лет назад. Это было наше осознанное решение начать всё заново: вырваться из нищеты, построить достойную жизнь и дать детям возможность расти счастливыми.
Родом мы из маленького села под Брянском. Сначала после свадьбы жили то с моими родителями, то с его. Но через три года стало ясно: если хотим жить спокойно и в гармонии — надо уезжать. И мы уехали.
Первое время было тяжело. Работали за копейки, экономили на всём. Я подрабатывала сиделкой, муж разгружал машины. Снимали крошечную квартиру на окраине Берлина. Но держались вместе. Вместе копили, вместе поднимались. Через несколько лет родился наш сын, потом — дочь. К тому времени у нас уже был вид на жительство, своя квартира в ипотеку и работа, которая позволяла не просто выживать, а жить.
Дети ходят в школу, занимаются в секциях, растут в любви и заботе. Мы не миллионеры, но нам хватает. Ни у кого не просим помощи. Всё добились сами.
И вот на этом фоне — звонки от моих родителей. Мама и папа остались в селе. За все эти годы они ни разу не приехали нас проведать. Не прислали детям ни подарка, ни тёплого слова. Я отправляла деньги, когда могла. Покупала лекарства, слала посылки с вещами. В ответ — лишь упрёки: «Вы там, в Германии, купаетесь в золоте, а мы тут в нищете!»
А недавно прозвучало то, что переполнило чашу терпения. Мама заявила: «Мы решили переехать к вам. Здесь нам делать нечего. У вас — тепло, еда, внуки рядом.» И добавила, что переезжать они собираются, разумеется, за наш счёт — и жить с нами.
Я опешила. Это не было просьбой. Это был приказ.
Они даже не спросили: удобно ли нам? Потянем ли мы это? Есть ли у нас лишняя комната? Нет. Просто объявили: «Теперь ваша очередь о нас заботиться.» Но никто не спросил, заботился ли кто-то обо мне?
Когда я болела — мама не приехала. Когда мы с мужем голодали первые месяцы в Германии — она не прислала даже сухарей. Когда рождались дети — не получили от бабушки ни распашонки, ни игрушки. И теперь я должна отказаться от спокойствия, от уюта в доме, от своей семьи — ради тех, кто когда-то отвернулся от меня?
Я не бессердечная. Я не отказываюсь помогать. Уже помогаю — и деньгами, и поддержкой. Но я не хочу, чтобы мои дети росли в постоянном стрессе, слушали упрёки и капризы. Не хочу, чтобы муж убегал из дома по вечерам, лишь бы не слышать нравоучений тёщи.
Почему мои дети должны ютиться в одной комнате, потому что бабушке «тесно»? Почему мой муж должен жить в доме, где его считают обязанным «водить, кормить, убирать»?
Почему мы все должны стать прислугой только потому, что кто-то хочет комфортной старости?
Знаю, найдутся те, кто скажет: «Они же подарили тебе жизнь!» Но разве родительство измеряется только биологией?
В детстве мне не дарили подарков. На дни рождения не было ни тортов, ни праздников. Одежду покупали с рук, обувь — раз в два года. Не помню ни одного семейного отпуска. Меня не любили — меня терпели.
Да, они меня вырастили. Но я выросла не благодаря, а вопреки.
Теперь мне говорят, что я обязана. Обязана «обеспечить им достойную старость». Но разве я отняла у них молодость? Я не хочу лишать своих детей спокойствия. Не хочу расплачиваться за чужие ошибки.
Пусть это звучит эгоистично — но я выбираю своих детей. Я выбираю мужа. Я выбираю наш дом, где есть свет, тепло и любовь. Где нет страха, упрёков и груза прошлого.
Я не отказываюсь помогать родителям. Но не позволю разрушить свою жизнь. Ни под предлогом долга, ни под видом «семейных уз». Моим детям ещё жить. И пусть их жизнь не станет жертвой чужих решений.
