В 65 лет мы осознали, что стали не нужны собственным детям. Как смириться и начать жить для себя?
Мне 65, и впервые я задаюсь горьким вопросом: неужели наши дети, ради которых мы с мужем положили всю жизнь, вычеркнули нас из своего мира, как отработанный материал? Трое ребят, в которых мы вложили молодость, здоровье и каждую копейку, взяли всё и ушли, не оглянувшись. Сын Игнат игнорирует звонки, и меня преследует мысль: неужели в старости нам не подадут даже стакан воды? Эта боль, словно ржавое лезвие, разъедает душу, оставляя ледяную пустоту.
Замуж я вышла в 25 в станице под Ростовом. Мой Сашка — упрямый романтик из школьной скамьи — поступил в тот же вуз, лишь бы быть рядом. После скромной свадьбы в сельском клубе я забеременела. Родилась старшая — Катюша. Саша бросил учёбу, устроившись на завод, я взяла академический отпуск. Помню, как он возвращался затемно, пахнущий машинным маслом, а я металась между пелёнками и конспектами. Через два года под сердцем забился Ваня. Перевелась на заочное, муж вкалывал за троих.
Выдюжили. Подняли двоих — Катюшу и Ваню. Когда дочь пошла в первый класс, я устроилась бухгалтером. Жизнь будто налаживалась: Саше дали квартиру от завода, обживали быт. Но едва вздохнули — третья беременность. Снова домашняя кабала с младшей Светкой. Как выжили? Не знаю. Лишь помню, как к сорока годам наконец рассчитались с долгами, когда Света пошла в школу.
Испытания не кончились. Катя, едва поступив в пединститут, заявила о свадьбе. Отдали последние 50 тысяч рублей на обручальные кольца и ремонт в их коммуналке. Потом Ваня потребовал отдельную квартиру — взяли кредит в Сбербанке под бешеные проценты. Светлана же после выпускного заявила: «Хочу в Питер!». Продали гараж, собрали 300 тысяч — отправили. Улетела, как птица, оставив тишину.
Теперь дети — редкие гости. Катя, живя в соседнем районе, заходит раз в полгода — вечно спешит. Ваня переехал в Новосибирск, звонит по большим праздникам. Света в Северной столице обзавелась семьёй. Мы отдали им всё — годы, силы, мечты о путешествиях по Золотому кольцу. А теперь сидим в пустой трёшке, слушая тиканье часов. Нам не нужно их золото — лишь бы теплое «здравствуй, мам» в трубке. Но телефон молчит, как немой укор.
Сегодня смотрю на ноябрьский дождь за окном и думаю: может, хватит ждать? В 65 мы с Сашкой — будто на перроне пустой станции. Впереди туман, но где-то там — бабье лето, круиз по Волге, шагреневая кожа «Мастера и Маргариты» в тишине вечера. Всю жизнь мы были фоном для чужих судеб. Но разве не заслужили глоток свободы? Хочу верить, что ещё успеем — выучить итальянский, посадить новую яблоню, смеяться над старыми фотографиями. Как перестать винить себя? Как найти в этой пустоте отражение собственной ценности? Может, вы знаете?
