**Мой дневник. 15 октября.**
Сегодня наша золотая свадьба. Пятьдесят лет. Пятьдесят! А он
Не ту, Саша, не ту! раздраженно махнула я рукой в сторону старенького магнитофона. Александр, мой муж, виновато пожал плечами и снова принялся копаться в кассетах, разложенных на резном комоде.
Эту, что ли? «Калинку»? неуверенно посмотрел он на меня.
Какую «Калинку»? «Очи чёрные» я просила! Дети вот-вот приедут, гости соберутся, а у нас тишина, как на кладбище. Золотая свадьба всё-таки! Ты хоть понимаешь?
Александр вздохнул, его сутулые плечи опустились ещё ниже. Он всегда был молчаливым, а с годами и вовсе замкнулся. Я привыкла к его немногословности, к этому отстранённому взгляду, будто он смотрит сквозь стены нашей уютной «хрущёвки». Списывала на возраст, на усталость. Пятьдесят лет не шутка.
Наконец зазвучала знакомая мелодия. Я смягчилась, расправила складки на новом платье цвета шампанского, которое подарила дочь Ирина. В комнате пахло пирогами и ванилью. На столе, покрытом белоснежной скатертью, уже стояли салатники, хрустальные рюмки поблёскивали в лучах заката. Всё готово к празднику. Нашему празднику.
Ну вот, совсем другое дело, буркнула я скорее по привычке, чем со злостью. Иди хоть рубашку праздничную надень, не позорься перед внуками.
Он молча кивнул и вышел. Я осталась одна. Огляделась: сверкающий пол, накрахмаленные занавески, фотографии в рамках. Вот мы с Сашей молодые, на чёрно-белом снимке со свадьбы. Я худая, смеющаяся, с венком из васильков. Он серьёзный, в строгом костюме, смотрит прямо в кадр. А вот мы с сыном, маленьким Вовой на руках. А вот уже вся семья, с подросшими Владимиром и Ириной, на Чёрном море. Целая жизнь.
Казалось, это было вчера. Как я, городская девчонка, приехала по распределению в деревню преподавать. Как познакомилась с ним, местным механиком, тихим и немного неуклюжим. Он не умел красиво ухаживать, не дарил букетов. Просто был рядом. Чинил кран, встречал в метель, приносил банки солёных огурцов от матери. Его надёжность подкупила больше, чем любые признания. И когда он предложил руку я согласилась.
Звонок в дверь прервал воспоминания. На пороге стояли дети с охапками цветов и шумными внуками. Дом наполнился смехом, разговорами. Владимир, ставший врачом, смущённо протянул путёвку в санаторий. Ирина, моя говорунья-дочь, со слезами читала стихи собственного сочинения. Внуки дарили свои детские рисунки.
Я сияла. Сидела во главе стола, рядом с Александром, и чувствовала себя счастливой. Жизнь удалась. Хороший муж, прекрасные дети, дом полная чаша. О чем ещё мечтать? Я с нежностью посмотрела на него. Он сидел прямо, в парадной рубашке, и улыбался. Но улыбка была натянутой, а глаза снова смотрели в никуда.
Вечер пролетел. Гости разошлись, дети уехали, уложив внуков. В квартире снова стало тихо. Только магнитофон тихо наигрывал старую мелодию.
Хорошо посидели, да? сказала я, убирая посуду. Дети молодцы. Внуки
Александр не ответил. Стоял у окна, смотрел на ночной город. Я подошла, обняла за плечи.
Ты чего, Саш? Устал?
Он вздрогнул, медленно повернулся. В тусклом свете ночника его лицо показалось мне чужим.
Аня голос дрогнул. Я должен сказать.
Что такое? внутри похолодело.
Он глубоко вздохнул.
В день нашей золотой свадьбы это, наверное, правильно. Чтобы всё было честно.
Комната погрузилась в тишину, нарушаемую только тиканьем часов.
Я всю жизнь любил другую, Аня.
Слова упали, как камень в колодец. Я не понимала. Это была шутка?
Кого? прошептала.
Галю, выдохнул он, и это имя, произнесённое с такой нежностью, обожгло сильнее пощёчины. Галю Семёнову. Помнишь?
Конечно, помнила. Яркая, звонкая, с густой косой. Первая красавица школы. Но вышла за военного и уехала.
Это же в школе было детская влюблённость
Нет, он горько усмехнулся. Я хотел на ней жениться. Писал письма. А когда вернулся из армии она уже была замужем.
Мир рушился. Пятьдесят лет счастья оказались ложью.
Зачем тогда женился на мне? голос сорвался.
Мать говорила: «Хватит страдать. Аня девушка хорошая». Я и подумал почему бы нет? Ты была правильной. Думал, забуду её.
И что? Забыл?
Он молчал. И это было страшнее любых слов.
Я отшатнулась. Смотрела на этого седого старика и не узнавала. Это был не мой Саша. Это был чужой, укравший мою жизнь.
Значит, когда говорил, что любишь лгал? Когда дети рождались ты думал о ней?
Я был благодарен тебе. Уважал. Но это была не та любовь.
Он достал потрёпанный бумажник, вынул крошечную фотографию. Галина, юная, смеющаяся.
Я носил её с собой. Всегда.
Я развернулась, пошла в спальню, рухнула на кровать и зарыдала. Не плакала рыдала беззвучно, всем телом. Мир стал чёрно-белым. Осталось только одно слово: «обман».
Не знаю, сколько пролежала. Александр не заходил. В голове крутились обрывки воспоминаний. Вот мы сажаем яблоню. Он говорит: «Внуков будем угощать». А сам, наверное, представлял, как сажал бы её с Галей. Вот новоселье. Кричат «Горько!», он целует меня, а в глазах тоска.
Утром встала как обычно. Сварила кофе, сделала бутерброды. Двигалась, как автомат.
И что теперь? спросила ровно.
Не знаю. Прости. Может, лучше бы ты не знала.
Лучше жить во лжи? Ты обесценил всё. Каждый день.
Дети не ложь. Внуки не ложь. Дом не ложь.
Я подошла к окну. Жизнь шла своим черед
