В день их золотой свадьбы Василий Петрович признался, что всю жизнь любил другую.
Не ту, Вася, не ту! Матрёна Степановна раздосадованно махнула рукой в сторону старенького проигрывателя. Сколько раз повторять?
Василий, её супруг, виновато пожал плечами и снова принялся перебирать пластинки, аккуратно сложенные на резном комоде.
Может, «Катюшу»? неуверенно спросил он, держа в руках потрёпанную виниловую пластинку.
Какая «Катюша»? «Ой, мороз, мороз» же просила! Скоро внуки приедут, гости нагрянут, а у нас тишь далеко не благодать. Золотая свадьба, между прочим! Пятьдесят лет! Ты хоть понимаешь?
Василий вздохнул, его сутулые плечи опустились ещё ниже. Он всегда был немногословным, а с годами и вовсе замкнулся. Матрёна давно привыкла к его молчанию, к этому отсутствующему взгляду, который, казалось, всегда устремлялся куда-то мимо неё, сквозь стены их уютной «двушки» в панельном доме. Она списывала это на возраст, на усталость, на характер. Пятьдесят лет не шутка. Привыкаешь ко всему.
Наконец заиграла знакомая мелодия. Матрёна смягчилась, расправила складки на новом платье цвета шампанского, подаренном дочерью Ольгой. В комнате запахло пирогами с капустой и ванильным печеньем. На большом круглом столе, покрытом белоснежной скатертью, уже стояли салатники, хрустальные рюмки поблёскивали в лучах вечернего солнца. Всё было готово к празднику. Их празднику.
Вот, другое дело, проворчала она скорее по привычке, чем со злостью. А теперь иди переоденься, не позорься перед роднёй. Вон, рубашка праздничная висит, с галстуком.
Он молча кивнул и вышел. Матрёна осталась одна. Она окинула взглядом плоды своих трудов: сверкающий паркет, выглаженные занавески, фотографии в рамочках на стенах. Вот они с Васей, совсем молодые, на чёрно-белом снимке со свадьбы. Она худенькая, смеющаяся, с венком из васильков в волосах. Он серьёзный, в строгом костюме, смотрит прямо в кадр. А вот уже фото с сыном, с маленьким Игорем на руках. А вот они вчетвером, с подросшими Игорем и Ольгой, на даче под Питером. Целая жизнь. Пятьдесят лет.
Ей казалось, будто это было вчера. Как она, городская девчонка, приехала по распределению в деревню преподавать в школе. Как познакомилась с ним, местным трактористом, тихим и немного неуклюжим. Он не говорил высоких слов, не дарил букетов. Он просто был рядом. Чинил ей сломанный замок, встречал с работы в метель, приносил банки солёных огурцов от матери. Его надёжность подкупила её сильнее любых романтических ухаживаний. И когда он сделал предложение, она, не раздумывая, согласилась.
Звонок в дверь прервал её воспоминания. На пороге стояли дети с огромными букетами и шумными внуками. Дом наполнился смехом, разговорами, суетой. Игорь, её серьёзный сын, ставший инженером, смущённо протянул родителям путёвку в Кисловодск. Ольга, её болтушка-дочь, со слезами на глазах читала стихи собственного сочинения. Внуки дарили свои детские рисунки.
Матрёна сияла. Она сидела во главе стола, рядом с Василием, и чувствовала себя царицей. Её жизнь удалась. Прекрасный муж, замечательные дети, дом полная чаша. О чём ещё мечтать? Она с нежностью посмотрела на мужа. Он сидел прямо, в своей лучшей рубашке, и улыбался. Но улыбка была натянутой, а глаза снова смотрели куда-то вдаль.
Вечер пролетел незаметно. Гости разошлись, дети, уложив внуков, уехали. В квартире снова стало тихо. Лишь негромко играла музыка из старенького проигрывателя.
Хороший праздник получился, а? сказала Матрёна, убирая со стола посуду. Дети молодцы. И внуки
Василий не ответил. Он стоял у окна и смотрел на ночной город. Матрёна подошла, обняла его за плечи.
Ты чего, Вась? Устал?
Он вздрогнул от её прикосновения, медленно повернулся. В тусклом свете ночника его лицо показалось ей незнакомым, измученным.
Матрёна начал он тихо, и голос его дрогнул.
Что случилось? она встревожилась. Давление скачет?
Нет, покачал головой. Я должен сказать. Больше не могу молчать. Пятьдесят лет слишком долго.
Матрёна замерла, руки опустились. В груди похолодело.
Что сказать? Не томи
Он глубоко вздохнул, отвел взгляд. Пальцы нервно теребили край скатерти.
В день нашей золотой свадьбы наверное, так и надо. Чтобы всё было честно.
Он замолчал, собираясь с духом. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем старых часов.
Я всю жизнь любил другую, Матрёна.
Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Она смотрела на него, не понимая.
Что? прошептала она. Кого?
Нюру, выдохнул он, и это имя, произнесённое с такой нежностью, обожгло её сильнее пощечины. Нюру Семёнову. Ты её помнишь? Мы вместе в школе учились.
Нюра Семёнова. Конечно, она помнила. Яркая, звонкая девчонка с толстой русой косой. Первая красавица в деревне. Все парни за ней бегали. Но она вышла замуж за военного и уехала сразу после школы.
Но это же детство, пробормотала Матрёна, цепляясь за соломинку. Детская влюблённость
Нет, горько усмехнулся он. Не детская. Я собирался жениться на ней после армии. Писал ей письма. А когда вернулся она уже была замужем. Через месяц уехала с мужем в Сибирь.
Он говорил, а перед её глазами рушился весь мир. Все пятьдесят лет её «счастливого» брака превращались в обман.
Зачем зачем ты тогда женился на мне? голос сорвался.
Я был разбит, прошептал он. Мать твердила: «Хватит маяться, жизнь продолжается. Вон, Матрёна девка хорошая, работящая». Я и подумал почему бы и нет? Ты была хорошая. Добрая. Я думал забуду её.
И
