В старости мой сын перестал со мной говорить. Он снова вернулся к той женщине, что уже разбила ему сердце.
Каждая мать хочет для своего ребёнка только лучшего. Чтобы рядом был любимый человек, работа приносила радость, а жизнь текла без горя и разочарований. Но дети, как водится, нас не слышат, наступают на одни и те же грабли, снова и снова. Так вышло и с моим старшим сыном. После развода он вроде бы всё понял. А потом — шагнул обратно в ту же бездну.
Когда он, ещё совсем юный, вернулся после учёбы, то встретил девицу по имени Лера. Наш маленький городок в Ростовской области быстро донёс до меня слухи: у неё дурная слава, куча кавалеров, вечные скандалы с роднёй. Но я решила — пусть. Ведь я мать. Увидеть Леру — значит понять, кто теперь владеет сердцем моего мальчика.
Я вычистила квартиру до блеска, сварила щи, накрыла стол. А она явилась… жуя жвачку, с наглым взглядом и дерзкой ухмылкой. Ни «здравствуйте», ни уважения в голосе. Оставила впечатление человека, которому на всех наплевать.
Многие тогда спрашивали: «Нина, ты что, не видишь, во что он вляпался?» Видела. Конечно, видела. Но Дима тогда ослеп. Через месяц они уже подали заявление в ЗАГС. Родители Леры всё оплатили. Я молчала. Надеялась, что любовь её исправит.
Но чуда не случилось. Лера не готовила, не убирала, заказывала еду на дом, а когда сын уставал — закатывала истерики. Он прибегал ко мне, плакал, пил чай и снова шёл к ней. До тех пор, пока не развелись. Тихо. Без скандалов. Через полгода.
Я видела, как он страдал. Замыкался. Молчал. Избегал разговоров. И я — снова как мать — попыталась помочь. Познакомила его с дочерью старой подруги. Умница, добрая, спокойная. Не красавица, но с душой. Они начали встречаться, смеялись, строили планы. Я уже видела себя с внуками на руках. Но…
Лера вернулась.
Сначала звонила. Потом приезжала. Потом Дима начал пропадать. Однажды он пришёл к той девушке — той, что помогла ему встать на ноги — и сказал, что они «слишком разные». А через неделю сообщил мне, что снова женится. На Лере.
Я не поверила своим ушам. Спрашивала: «Зачем? Ты ведь уже знаешь, чем это кончится!» Он лишь молчал. А когда набрался духу, позвонил и сказал: «Мама, ты не приедешь на свадьбу. Я знаю, как ты к ней относишься. Не хочу портить праздник».
Он отказал мне. Мне — матери, что ночами не спала, что держала его за руку, когда он не мог встать. Ради кого? Ради той, что уже разбила его. Ради той, кого даже родные не оправдывают.
Я бы и не пошла. Знаю. Но услышать это — будто пощёчину получила.
Теперь часто думаю: у меня было два сына. А сейчас — один. Хотя оба живы. Просто один сам вычеркнул меня из жизни. И за что? За то, что хотела уберечь его?
Говорят, детей не бросают. Ни за что. Но что делать, если ребёнок сам отталкивает, игнорирует, вычёркивает? Когда твои слова, твоя забота — лишь обуза, от которой он избавляется, как от ненужного хлама?
Я не злюсь. Не проклинаю. Я просто устала. Устала ждать, когда он прозреет. Устала надеяться, что однажды скажет: «Мама, ты была права». Больше не жду. Мой младший рядом. Помогает, звонит, приезжает. У него семья, у него совесть.
А у Димы — только Лера.
