В хмурый октябрьский вечер, когда дождь переходил в мокрый снег, в храме святого Николая в Нижнем Новгороде почти никого не осталось. Люди разошлись, боясь промокнуть. Пламя свечей трепетало от сквозняка, когда открывали двери. Когда стих последний шорох шагов по каменному полу, лишь Лариса осталась одна.
Она вышла из свечной лавки, потушила огарки, смахнула застывшие капли воска. Лампады перед иконами тоже погасли. Свет уличных фонарей едва пробивался сквозь матовые стёкла. Лишь одинокий огонёк над прилавком мерцал в позолоте окладов.
Из алтаря вышел отец Дмитрий, в чёрной куртке поверх рясы.
— Сторож уже пришёл? — спросил он, остановившись рядом.
— Нет ещё, — ответила Лариса. — Передать что-то?
— Нет. До завтра. — Он кивнул и направился к выходу.
Лариса взяла ведро с водой и принялась мыть пол. Любила, когда утром храм встречал чистотой. Вдруг дверь захлопнулась — пришёл сторож. Крестился на ходу, молча кивнул ей и скрылся в своей каморке. Лариса ни разу не слышала его голоса, хотя батюшка говорил, что он не немой.
Закончив, она оделась, окинула взглядом храм, шепча молитвы перед иконами: «Святителю Николае, моли Бога о нас», «Пресвятая Богородице, спаси нас» — и крикнула в пустоту:
— Я ушла!
Голос гулко разнёсся под сводами.
На крыльце она замерла, прислушиваясь. Засов лязгнул — сторож запер дверь. И тут раздался тонкий писк.
Лариса нагнулась, ожидая увидеть котёнка, но в темноте увидела крохотный свёрток.
— Господи! — Она подняла его, отогнула край — сморщенное личико младенца. — Кто же тебя бросил?
Мысли метались: стучать обратно в храм? Вызвать полицию? Но сердце подсказало иное — она решила отнести ребёнка домой и позвонить отцу Дмитрию.
Не успела сделать и шага, как из темноты вырвалась девушка.
— Отдайте! — выхватила свёрток.
Голос выдавал в ней едва ли не подростка.
— Твоё дитя?! — Лариса сжала кулаки. — Грех такой!
— Я не бросала… только на минуту… — рыдала та.
— Почему в храм не занесла?!
Девушка молча повернулась, но Лариса догнала её:
— Вижу, идти некуда. Пойдём ко мне. Ребёнок плачет — голодный или мокрый. Да и ты вся продрогла.
Девушка дрожала, но пошла.
— Муж умер, детей Бог не дал, — говорила Лариса по дороге. — Места хватит. Вещей нет? Не беда, у соседки припасено.
В лифте разглядела: губы посинели от холода, одежда насквозь мокрая.
— Раздевайся. Держи ребёнка, я к соседке схожу.
Татьяна, соседка, удивилась:
— У тебя дитё завелось?
— Племянница приехала. Вещи украли.
— Бери, не выбрасывать же, — протянула пакет с памперсами и одеждой.
Вернувшись, Лариса застала девушку за кормлением.
— Молоко есть? Хорошо. Смеси нынче дорогие.
Девочку переодели, уложили. За столом поЗа окном бушевЗа окном бушевал осенний ветер, но в сердце Ларисы впервые за долгие годы было тепло.
