**Дневник.**
Серое зимнее утро окутало Москву туманной дымкой, словно сама природа замерла в ожидании чуда. Свинцовые тучи низко нависли над улицами, а морозный воздух хрустел под ногами прохожих. В этот, казалось бы, обычный день должно было случиться что-то, что навсегда изменит судьбы нескольких людей.
— Давай заедем в храм, — тихо предложила Ольга, повернувшись к мужу с теплой улыбкой, в которой читались и надежда, и благодарность.
Артем взглянул на нее с нежностью, чувствуя, как сердце сжимается от любви к этой женщине. Они были вместе уже девять лет — девять лет борьбы, слез, надежд и разочарований. Девять лет они мечтали о ребенке: о маленьких ножках, бегающих по квартире, о детском смехе, первых словах и крохотных ручках, тянущихся к родителям. Но, несмотря на все усилия — врачей, анализы, процедуры и даже психологическую поддержку, — мечта оставалась недосяжимой.
Ольга страдала невыносимо. Каждый месяц, когда приходило очередное разочарование, она закрывалась в ванной и тихо плакала, сжимая в руках старую погремушку, купленную еще с надеждой. «Какая же я мать, если не могу родить? — шептала она, глядя в зеркало. — Зачем я тогда нужна? Для чего пришла в этот мир, если не могу дать жизнь?»
Артем не раз предлагал усыновить ребенка. Рассказывал о детдомах, о детях, которым нужны любовь и забота. Но Ольга каждый раз отвечала одно и то же: «Это не мое. Это не наша кровь. Я хочу чувствовать, как он растет внутри меня, как бьется его сердце рядом с моим». Он понимал ее, не осуждал, только крепче обнимал, стараясь хоть немного уменьшить боль.
И вот однажды она прочла о чуде — о женщине, которая после молитвы в храме забеременела. Ольга впервые за долгое время почувствовала проблеск надежды и решила попробовать. Она начала ходить в маленькую церковь на окраине, ставить свечи, молиться перед иконой Божией Матери. Сначала приходила с трепетом, с надеждой в глазах, потом — со спокойствием в душе. И через месяц после последней молитвы врач, улыбаясь, сказал: «Поздравляю, вы беременны».
Это было как гром среди ясного неба. Счастье переполняло их. Ольга плакала, смеялась, обнимала мужа, не веря в реальность происходящего. А Артем стоял рядом, чувствуя, как по щекам текут слезы, и шептал: «Спасибо… спасибо Тебе, Господи».
Девочка родилась здоровой, с ясными глазами и звонким криком. Ее назвали Светланой. Прошел год, но Ольга все еще ходила в храм — теперь уже не с просьбой, а с благодарностью. Каждый месяц она приходила, ставила свечу, молилась за дочь, за мужа, за всех, кто страдает.
— Хорошо, заедем, любимая, — мягко ответил Артем, включив поворотник.
Они остановились у старой церкви с куполами, покрытыми инеем. Ольга накинула на голову тонкий платок — не ради моды, а из уважения к святому месту. Ее роскошная шуба, подаренная мужем на Новый год, тихо шуршала при каждом движении. Она вышла из машины, а Артем остался сидеть. Он верил в Бога, но считал, что храм — не обязанность, а внутренний зов. Сегодня его душа была спокойна, и он решил подождать.
Через окно он наблюдал за людьми. Из церкви вышла женщина в черном — черное платье, черный платок, понурая голова. На глазах блестели слезы. Она перекрестилась, вытерла лицо и медленно пошла прочь. Артем понял — она молилась за упокой. Затем вышла молодая пара с младенцем на руках. Улыбались, перешептывались, благодарили. Наверное, пришли с той же надеждой, с которой когда-то приходила Ольга.
Через несколько минут Артем вышел на улицу, вдохнул морозный воздух. И вдруг его внимание привлекла скамейка у церковной ограды. Рядом, на земле, сидел мужчина — бомж. Длинное грязное пальто, когда-то, возможно, теплое, теперь местами порванное. На ногах — старые кроссовки, давно потерявшие цвет, в грязи и соли. Лицо заросло бородой, на голове — потертая черная вязаная шапка. Рядом — тележка с тряпьем и, кажется, одеялом. В руке — пластиковый стаканчик для подаяния.
Он сидел тихо, не выпрашивал, не приставал. Просто был. Многие проходили мимо, не замечая. Кто-то бросал мелочь, даже не взглянув. Только одна женщина остановилась, положила купюру в стакан и ушла. Бездомный едва улыбнулся, но в этой улыбке не было радости — лишь усталость и благодарность.
Артем замер. Раньше он, как и многие, считал, что такие люди сами виноваты в своей судьбе. Что, если оказался на улице, значит, не захотел бороться. Но после рождения дочери в нем что-то изменилось. Он начал видеть людей иначе. Замечать боль, отчаяние, одиночество. И сейчас, глядя на этого человека, он почувствовал странное волнение.
Особенно его поразили руки. Длинные, тонкие, с аккуратными пальцами — пальцами музыканта, художника… или хирурга. Артем задумался. Как человек с такими руками мог оказаться здесь?
Не раздумывая, он открыл машину, достал из кошелька тысячу рублей и подошел. Опустил деньги в стакан.
Бездомный вздрогнул, отшатнулся, будто ждал удара. Но, услышав шелест купюры, поднял глаза. И тогда Артем услышал его голос — глубокий, мягкий, с оттенками усталой интеллигентности.
— Вы очень щедры, — проговорил он. — Мне еще никто не давал столько. Я вам благодарен. Не думайте, что пропью. Я не пью. Теперь смогу неделю есть. Тут недалеко магазин… там продавщица добрая. Разрешает мне брать чай, булочки… хватит даже больше, чем на неделю. Да хранит вас Господь.
Артем замер. Этот голос… он где-то его слышал. Очень давно… Десять лет назад?
— Давно живете на улице? — неожиданно для себя спросил он.
Бездомный удивленно поднял глаза. С ним редко заговаривали.
— Уже три года. До этого два года ютился в подвале, пока не выгнали. Теперь сплю, где придется. Знаете, иногда думаю, что, наверное, лучше бы уже умереть.
Сердце Артема сжалось. Он не отводил взгляда.
— Почему вы здесь? Что случилось?
Бездомный гру
