«У вас месяц, чтобы освободить мою квартиру!» — холодно произнесла свекровь.
В тихом городке под Воронежем, где добротные дома помнят не одно поколение семей, моя жизнь перевернулась от этих слов. Я, Ольга, два года жила душа в душу с Дмитрием, и когда решили обручиться, считала себя счастливицей. Свекровь, Галина Степановна, казалась мне мудрой и душевной. Но её ультиматум после свадьбы стал ударом, от которого до сих пор не опомнилась.
Я всегда находила общий язык с Галиной Степановной. Прислушивалась к ней, уважала её слово, и она отвечала теплом. Ни разу не упрекнула, не лезла в наши с Димой дела. Чувствовала себя везучей — истории о злых свекровях будто обошли меня стороной. Когда готовились к свадьбе, мои родители, с их скромными доходами, смогли помочь лишь немного. Зато Галина Степановна взяла на себя почти все расходы, и я была ей безмерно благодарна. Свадьба удалась на славу, и я верила, что впереди — только светлое будущее.
Но едва отгремел праздник, как она собрала нас в её просторной трёшке, где мы жили с Димой. Её голос прозвучал как гром среди ясного неба, а сердце сжалось от боли.
«Детки, я своё отдала, — начала она, глядя на нас твёрдо. — Вырастила Димку, дала ему путёвку в жизнь, свадьбу устроила. Не держите зла, но через месяц освобождайте квартиру. Теперь вы семья — справляйтесь сами. Будет трудно, но научитесь. Я же хочу пожить для себя».
Я остолбенела, но она продолжила, и каждое слово било по сердцу:
«Со внуками на меня не рассчитывайте. Сыну жизнь отдала — нянчиться не стану. В гости — милости просим, но я бабушка, не прислуга. Не осуждайте. Поймёте, когда сами на моё место сядете».
Мир будто рухнул. Как она могла? Мы только начали, а она выставляет нас, оставляя себе большую квартиру? Гнев, обида, предательство — всё смешалось. Ведь Дима — совладелец жилья! А её слова про внуков добили окончательно. Обычно бабушки дрожат над внучатами, а она — как от поклажи отказалась. Жестоко.
Но хуже всего было то, что Дима молча согласился. Не возразив, тут же бросился искать съёмное жильё и подработку. Его покорность ранила сильнее свекровиных слов. Смотрела на любимого мужа — и не узнавала. Почему не вступился за нас?
Мои родители помочь не могли — сами еле сводили концы с концами. Чувствовала себя брошенной. Почему Галина Степановна такая эгоистка? Будет наслаждаться простором, а мы — ютиться в съёмной клетушке, считая каждую копейку? Несправедливо! Только начали — а у нас уже отнимают опору.
Ночью лежала без сна, слёзы катились. Вспоминала, как гордилась хорошими отношениями со свекровью, как доверяла. А она оказалась другой. Её «жить для себя» звучало как издевка. Разве мы просили золотых гор? Не ждали вечной опеки, но выставить через месяц после свадьбы — это перебор.
Дима, увлечённый поисками, моей боли не замечал. Когда пыталась поговорить, отмахивался: «Мама права, Оля. Надо вставать на ноги». Его равнодушие добивало. Чувствовала — теряю не только дом, но и мужа, который выбрал мать вместо нашей мечты. Что дальше? Устоим ли, если он даже не со мной?
Душа рвалась между злостью и страхом. Хотелось кричать на свекровь, требовать справедливости, но тщетно. Её слово — закон, а поддержка Димы лишь усиливала одиночество. Теперь начинаем с нуля, пока она наслаждается свободой. Обида жжёт, и не знаю, смогу ли простить — ни её, ни его — за украденный старт.
