**Дневник**
Вчера я наконец собрался с духом, посмотрел в глаза тёще, Галине Степановне, и жене, Ирине, и чётко заявил: «Твоей ноги больше не будет в нашем доме. Хочешь любить и видеть внука Мишу — надо было думать, прежде чем такое вытворять». Говорил спокойно, но твёрдо, чтобы оба поняли: это не шутки. После всего, что натворила тёща, терпеть её рядом больше не намерен. И знаете что? Мне даже полегчало. Хватит молчать ради «семейного спокойствия».
Всё началось пару месяцев назад, но, если разобраться, проблемы с Галиной Степановной копились годами. Когда я женился на Ире, тёща казалась обычной женщиной с тяжёлым характером. Ворчит, командует — ну а какая свекровь без этого? Я старался не спорить, уважал её как мать жены, даже советы её слушал. Но со временем она полезла во всё: как Ира готовит, как мы воспитываем Мишу, куда тратим деньги. Каждый её приезд превращался в проверку. «Игорь, почему полы не вымыты? А Миша почему в футболке ходит? И суп твой — вода водой!» — и так без конца.
Я терпел, не хотел скандалов. Ирина тоже уговаривала: «Гоша, ну она же мама, просто беспокоится». Но её «беспокойство» сводилось к тому, чтобы при каждом удобном случае указывать нам, как жить. А потом она перешла все границы. Месяц назад я узнал, что она написала заявление в опеку, мол, мы «не справляемся» с сыном. Будто бы у нас бардак, а Миша «запущенный». Это после семи лет, когда мы с Ирой вкладывали в него всю душу: ночами у кровати сидели, если болел, на секции возили, книги читали! А эта женщина, которая раз в месяц заглядывает, решила, что может так поступать?
Когда я узнал о заявлении, у меня руки затряслись. Позвонил в опеку, объяснил ситуацию — к счастью, там быстро разобрались, что это бред. Но сам факт! Галина Степановна хотела выставить нас плохими родителями, чтобы, как она потом призналась, «забрать Мишу к себе». То есть отнять у нас сына? Я попытался поговорить, но она только фыркнула: «Я о внуке забочусь, а вы неблагодарные!» Ирина в тот момент промолчала, лишь пробормотала: «Мама, ну ты перегнула…» Какое ещё «перегнула»? Это называется — совать нос в чужую семью!
Неделю я продумывал, что делать. Хотел просто не пускать её в дом, но понимал: нужен серьёзный разговор. Миша любит бабушку, и лишать его общения я не хотел, но терпеть такое — выше моих сил. Вчера, когда Галина Степановна снова явилась «в гости», я собрал всех на кухне и высказал всё. «Галина Степановна, — начал я, — вы перешли все границы. Ваши заявления, ваши нотации — хватит. Больше вы у нас не появитесь, пока не извинитесь и не научитесь уважать нашу семью. А ты, Ира, если не готова меня поддержать, решай, где твоё место».
Тёща покраснела, как рак. «Да кто ты такой?! — завопила она. — Я для Миши всё, а ты мне запрещаю?» Я ответил холодно: «Вы сами всё испортили, когда написали в опеку. Хотите видеть внука — уважайте нас». Ирина сидела, опустив глаза, потом выдавила: «Может, не надо так жёстко?» Но меня уже не остановить. «Жёстко? А писать доносы — это по-твоему нормально?» Галина Степановна хлопнула дверью и ушла. Ирина смотрела на меня, будто я чужой, но я знал: я прав.
Теперь не знаю, что будет. Миша пока спрашивает, почему бабушка не приходит, и мне больно это слышать. Объяснил, что «бабуля немного обиделась», но мы её любим. Но сдаваться не собираюсь. Не хочу, чтобы сын рос в атмосфере, где его родителей унижают. Ирина, кажется, начала осознавать ситуацию. Вечером сказала: «Я поговорю с мамой…» Но сомневаюсь, что тёща признает вину.
Готовлюсь к худшему. Возможно, она снова начнёт давить через Иру или пытаться влиять на Мишу. Но я уже не тот зять, который молчал из вежливости. Я отец, муж, и я защищаю свою семью. Если Галина Степановна хочет оставаться в нашей жизни — пусть учится уважать наши правила. Если нет — это её выбор.
Сейчас стараюсь думать о хорошем. Миша лепит мне из пластилина танки, мы с ним печём блины — и его смех придаёт мне сил. А Ира пусть решает: быть с нами или идти на поводу у матери. Я свой выбор сделал. И назад дороги нет. Пусть знают: мой дом — моя крепость, и чужим тут не место.
**Вывод**: Иногда надо жёстко ставить границы, даже с роднёй. Иначе они решат, что могут ходить по тебе, как по паркету.
