Во сне, где воздух густел от шепота старых лип, ко мне снова явились они — мать и свекровь, будто тени из забытого обряда. Я — Алевтина, и мой мир давно расколот, как лед на Оке ранней весной.
Это началось в тихом городке под Нижним Новгородом, где стены домов помнят больше, чем жильцы. Два года назад правда выплыла наружу, как дохлая рыба в чистой воде. Мой муж, Вячеслав, оказался не тем, за кого себя выдавал. Пятнадцать лет иллюзий — и вот я узнаю, что у него была другая. Не мимолетная связь, а целая вторая жизнь, о которой я даже не подозревала.
Подруга Наталья видела их вместе в кафе на улице Рождественской. Сначала я не поверила, но затем пазл сложился: его бесконечные «задержки на работе», холодные объятия, взгляды в никуда. Он не просто изменил — он строил новую семью, пока я растила наших детей, Полину и Максима, и ждала его у окна с остывшим ужином.
Мать, Валентина Степановна, и свекровь, Галина Дмитриевна, будто сговорились. Они приходили ко мне, как две плакальщицы на похоронах моей же судьбы. «Аля, одумайся! — шептали они, запуская пальцы мне в плечи. — В сорок три жизнь не начинают с чистого листа! Дети без отца — как дом без крыши. Прости Вячеслава, он одумается!»
Свекровь качала головой: «Сама виновата — мужчину надо держать в ежовых рукавицах». Мать вздыхала: «Кто тебя, разведенку с двумя детьми, теперь возьмет?» Их слова висели в воздухе, как проклятия. А Вячеслав? Он лишь пожимал плечами: «Так вышло, Аля. Я не хотел».
Дети стали моим якорем. Полина как-то спросила: «Мама, папа нас больше не любит?» Я прижала ее к груди, чувствуя, как слезы прожигают кожу. Свекровь и мать твердили: «Не лишай их отца!» Но какой это отец, если он выбирает чужую постель?
Вчера они пришли снова — две тени в дверном проеме. «Верни заявление, — голосили они. — Семья важнее гордости!» Я посмотрела на их лица, изборожденные морщинами страха, и поняла: они боятся больше меня.
«Уговаривайте его, а не меня, — сказала я, и слова падали на пол, как зерна. — Я не вернусь к тому, кто выбросил нас, как старые вещи».
Они ушли, бросив: «Пожалеешь!» Но я уже не боюсь. Пусть этот развод — прыжок в темноту. Зато мой дом больше не будет клеткой.
А дети? Они научатся жить без лжи. И однажды, глядя на меня, поймут: иногда, чтобы спасти семью, нужно разорвать ее пополам.
