Платформа, где время застряло
Я опоздал на свою электричку. Не потому что медлил — просто задумался. Глупо, обидно, и, если честно, безнадёжно до мурашек. Стоял на пустом перроне станции Заречная, курил впервые за годы — открыто, будто уже нечего скрывать — и смотрел, как в темноту уплывают красные огни последнего вагона. Затягивался жадно, будто в этом дыме прятались ответы, которых давно не было. А потом осенило: торопиться некуда. Там, куда я ехал, ничего не изменится. А домой… домой возвращаться не хотелось. Там — пустота. Там всё, что я сам когда-то оставил.
Плелся вдоль платформы, будто надеясь наткнуться на другой выход, другой шанс, другой поворот. Но под ногами — только мокрый асфальт, мутные лужи да моё перекошенное отражение. Дождь начинался — мелкий, колючий, как намёк. Я зашёл в зал ожидания — древний, продуваемый сквозняками, с трещинами на потолке, запахом ржавых труб, сырости и времени, что здесь застряло.
Календарь утверждал, что весна, но в зале всё ещё стоял зимний холод. Батареи шипели, но не грели, под скамейками копилась грязь, а стены дышали ледяным сквозняком. У окна сидела женщина лет сорока с мальчиком лет восьми. Он ел остывшие пельмени из пластикового контейнера, методично, будто выполнял долг. На нём была школьная форма, а на коленях — аккуратно сложенное пальто. У ног — потрёпанный рюкзак. Он жевал, морщась — видно, пельмени стали как камень. Женщина смотрела в окно, сквозь него. Под глазами — синяки усталости, руки сцеплены на коленях, будто держалась из последних сил. Пальцы дрожали. Словно что-то внутри вот-вот лопнет.
Я бы прошёл мимо, если бы не её голос:
— Ты же понимаешь, он не вернётся?
Фраза вырвалась глухо, будто она выталкивала её из себя ногтями. Мальчик не вздрогнул. Кивнул и продолжил есть. Так, будто слышал это уже сто раз. Так, будто в этих словах не было ничего нового.
Мне стало стыдно. Не за них — за себя. За то, что подслушал. За то, что тоже кого-то бросил, что сбежал. Захотелось выйти под дождь, промокнуть до нитки, очнуться. Я встал, направился к двери, и тут услышал:
— Не злись. Он просто не смог. Он слабый.
На слове «слабый» её голос надломился, будто только сейчас она осознала это окончательно. Мальчик сжал вилку так, что костяшки побелели. Молчал.
Я не ушёл. Вернулся, сел ближе. Не чтобы вмешаться — просто не знал, куда ещё себя деть. Эта тишина между ними говорила громче любых криков. Женщина скользнула взглядом по мне. Без злобы. Просто устало.
— Простите, — пробормотал я. — Моя электричка ушла без меня.
Она кивнула. Лицо — каменное. А мальчик вдруг поднял на меня глаза:
— А у вас кто ушёл?
Вопрос висел в воздухе, будто не требовал ответа. Или требовал — именно сейчас.
— Я сам, — ответил я. — Я сам ушёл.
Он кивнул, будто понял. И спросил:
— А теперь куда?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Пока здесь. А там — видно будет.
Женщина поднялась. Медленно, будто ноги были из ваты.
— Пошли, Алёш. Наш автобус через двадцать минут.
Мальчик молча убрал коробку, застегнул рюкзак. Они вышли. Не оглянулись. Только дверь щёлкнула — и всё. Они исчезли. А я остался. Один. В этом зале, где время замерло, где в воздухе витал запах чужих жизней.
Взгляд упал на скамейку. Там лежала мятая салфетка. Я поднял её, выбросил. Будто вместе с ней — кусочек того, от чего давно пора было избавиться.
Минут тридцать я просто сидел. Молча. Потом вошёл старик. Низенький, в потрёпанной куртке, с потёртой папкой под мышкой. От него пахло мятной мазью и старостью. Сел рядом. Молчал. Мы сидели так минут десять.
Потом он заговорил:
— Я сюда каждый день хожу. Привык. Мы с женой тут встречались раньше. Она… — он замолчал, вздохнул. — Теперь её нет. А я всё равно прихожу. Глупо, да? Но по-другому не могу.
Я кивнул.
— У вас была любовь?
— Была. Нелепая.
— Любовь не бывает нелепой, — сказал он. — Бывает только не вовремя.
Больше он не добавил ни слова.
Ушёл, оставив мокрые следы на полу. А я вышел следом. Дождь почти кончился. Капли лениво падали на асфальт. Над рельсами поднимался лёгкий пар, будто станция вздыхала.
Я смотрел ему вслед — как он исчезает вдали, маленький, хрупкий, как бумажная фигурка. И вдруг понял — я хочу домой. Не в квартиру. В себя. В то место, где ещё есть свет. Туда, где тебя ждут, даже если ты сбежал.
Подошёл к кассе, взял билет.
Электричка пришла минута в минуту. Точно. Будто судьба сегодня решила не шутить. Я вошёл в вагон — не спеша, будто впервые за долгое время выбрал верный путь.
