Тамара Петровна отложила спицы и насторожилась. Кто-то копошился в замке входной двери. Скрип был знакомый, но в такой поздний час гостей не ждали. Полдесятого вечера, соседи уже почивали, а внучка Алина гостила только по воскресеньям.
Дверь со скрипом открылась. В прихожей раздались тяжёлые шаги и тяжёлое дыхание.
“Кто там?” — окликнула Тамара Петровна, хватаясь за палку.
“Мама, это я”, — донёсся из темноты знакомый голос.
Сердце ёкнуло. Этого голоса она не слышала больше года. Сын Дмитрий исчез после очередного запоя, изредка присылая смски “жив-здоров”.
“Дима?” — нерешительно позвала старушка.
“Я, мам. Не бойся.”
Она зажгла свет. На пороге стоял заросший бородой мужчина в помятой ветровке. Вид — хоть святых выноси, но главное — трезвый.
“Сынок!” — бросилась обнимать, невзирая на затхлый запах. — “Как же я переживала!”
“Прости меня”, — прошептал он, крепко сжимая мать. — “Знаю, наломать дров — моя специальность.”
Отстранившись, Тамара Петровна разглядела сына: осунулся, под глазами синяки, но взгляд ясный.
“Иди на кухню, разогрею борщ”, — засуетилась она.
“Подожди, мам, — он удержал её за руку. — Я не один.”
За его спиной показалась крохотная фигурка. Девочка лет пяти в полинявшем платьице, с соломенными волосами и испуганными глазами.
“Кто это?” — ахнула Тамара Петровна.
“Моя дочь. Даша”, — положил он руку на худенькое плечо ребёнка.
“Какая ещё дочь?!”
“Давай сначала накормим её, а потом всё расскажу”, — устало сказал Дмитрий.
Девочка жмётся к отцу, молчит, только глазами шарит по квартире.
“Конечно, конечно, — спохватилась бабушка. — Деточка, кушать хочешь?”
Тихий кивок.
На кухне Даша разглядывала вязаные салфетки и глиняного идола на полке.
“Молоко есть, манку быстренько сварю, — суетилась Тамара Петровна. — Манную кашку любишь?”
“Угу”, — прошептала девочка.
Пока варилась каша, Дмитрий объяснял дочери: “Здесь я маленький был. Видишь, какие фикусы? Завтра во двор сходим — там горки есть.”
“А мама скоро приедет?” — впервые звонко спросила Даша.
Дима замялся. “Помнишь наш разговор? Мама… она не вернётся.”
“Она умерла?”
Тамара Петровна уронила ложку. Какая мать? Сколько ещё сюрпризов принёс этот непутевый сын?
После ужина она искупала девочку. Под рваной одеждой — синяки на худых ножках.
“Это как?” — осторожно поинтересовалась бабушка.
“Упала”, — буркнула Даша.
В постели девочка неожиданно прижалась к Тамаре Петровне:
“Бабуля, а папа не уйдёт? Как мама?”
“Нет, солнышко. Теперь у тебя есть мы с папой.”
Утром Дима устроился грузчиком в местный магазин. Бабушка повела Дашу за обновками — купили красное платье с матрёшками и лаковые туфельки. Девочка кружилась перед зеркалом:
“Я красивая?”
“Самая красивая”, — улыбнулась Тамара Петровна.
Вечером, когда Даша заснула в обнимку с новым мишкой, сын рассказал всё. Про случайную связь с продавщицей Мариной, её скорую смерть, про ДНК-тест. Как бросил пить, забрал дочь у подруг-алкоголичек, с которыми та жила.
“Теперь у меня есть внучка”, — качала головой Тамара Петровна.
“Да, мам. И у меня — семья.”
Перед сном Даша прошептала:
“Бабуля, я тебя люблю.”
А старушка поняла — жизнь только началась.
