Он был просто мальчишкой — рыжеватым, слегка неуклюжим, с криво завязанным галстуком и ясными глазами, которые смотрели на неё так, словно других девочек на свете не было. Весна только-только вступала в свои права. Во дворе школы подтаивали последние сугробы, а из оттаявшей земли уже выглядывали первые жёлтые подснежники.
— Это тебе, — прошептал он, протягивая ей крохотный букетик. Мать-и-мачеху.
— Будешь моей невестой? — спросил он так тихо, будто боялся, что ветер разнесёт его слова раньше, чем она их услышит.
Они не были близки, лишь иногда болтали о пустяках. Но он часто ходил мимо её дома и каждый раз окликал её, чтобы просто помахать рукой.
Она рассмеялась — от неожиданности, от смущения.
Вокруг все девочки хвастались розами, кто-то приносил гвоздики, у кого-то были пышные пионы. А у неё — эти скромные жёлтые цветочки, которые никто не считал красивыми.
— Мать-и-мачеху? — подружки фыркнули в ладошки. — Он что, на настоящие цветы скупится? Как дёшево!
Она не нашла, что ответить, и быстро сунула букетик в портфель. Промолчала. Убежала с подругами. Даже не обернулась. Хотя очень хотела. Но вдруг они заметят.
Он больше не появлялся у её окон. Она знала — ждала его, хотя сама себе в этом не признавалась.
Старалась обходить его стороной, чтобы он не окликнул, чтобы не встретиться взглядом.
Ей было стыдно. Хотя, может, это не то слово.
А потом он просто исчез. Родители переехали в другой город. Узнала об этом от тех самых подруг. Больше она его не видела.
Лишь иногда, в тёплые весенние вечера, ей чудилось, будто она снова слышит его голос: «Будешь моей невестой?» — и видит эти маленькие жёлтые цветы.
Прошли годы.
Девочка выросла — стала красивой, уверенной в себе. Училась в художественной школе, потом в институте, и однажды попала на лекцию о русском фарфоре.
Преподаватель поставил на стол изящную чашку с золотой каёмкой и нежными жёлтыми цветами.
— Коллекция Ломоносовского фарфора, серия *Весна*, 1970-е, — пояснил он. — Здесь изображена мать-и-мачеха. В нашем языке цветов она символизирует первую любовь, тёплые чувства, что не увядают с годами. Только редкий человек подарит такой цветок — потому что, если он подарен от души, его свет остаётся с тобой навсегда. Он — как солнце в ладошке.
И вдруг сердце ёкнуло. Перед глазами встало то утро: школьный двор, мальчишка с робкой улыбкой и его тёплая ладонь с маленьким букетиком, который никто не оценил.
Она закрыла глаза и улыбнулась сквозь слёзы.
— Где ты теперь, в каком далёком городе…
Глядя на чашку с жёлтыми цветами, она вдруг осознала: тот мальчишка когда-то дал ей то, что больше никто не смог.
Его скромный букетик стал невидимой нитью, которая светилась сквозь годы.
И в эту секунду ей почудилось, что где-то далеко, за чужими домами и дорогами, он тоже пьёт чай — и вспоминает девочку, которой когда-то протянул кусочек весны. Может… у него на чашке тоже мать-и-мачеха…
У кого-то — первый цветок. У кого-то — засушенная ромашка. Или камешек с моря. Такие вещи не купишь ни за какие деньги. Они — как отголоски сердца, которые остаются с нами навсегда.
А я теперь знаю: даже самое маленькое чувство, если оно было искренним, не умирает. Оно просто ждёт своего часа, чтобы снова коснуться тебя — тихо, как лёгкий ветерок из детства.
