Виню себя в том, что не люблю родного сына.
Жизнь иногда задаёт нам вопросы, на которые нет ответа. А бывает и хуже — сам становишься этим вопросом, с которым не знаешь, как жить. Эта история — не моя, но с тех пор, как я её услышал, она не отпускает.
Меня зовут Иван, я вырос в большой семье. Нас было семеро: отец, мать и пятеро сыновей. Я — младший. И с самого детства в голове вертелась одна мысль: кого из нас мать любит больше?
Я часто спрашивал её об этом, особенно когда мы оставались наедине. Но мать никогда никого не выделяла. Её ответ был всегда одинаков: «Люблю вас всех одинаково. Вы мои дети, и любовь у меня одна — материнская». Тогда мне казалось, что она уходит от ответа. Теперь же понимаю — она была права. Благодаря её мудрости мы с братьями выросли дружными, всегда готовыми прийти на выручку.
А вот я сам — отец лишь одного ребёнка. И потому не могу даже представить, что чувствует родитель, у которого их несколько. Но недавно довелось поговорить с человеком, чья история заставила меня задуматься о вещах, которые раньше и в голову не приходили.
Его зовут Артём. Мы познакомились, когда он пришёл работать в наш цех. Быстро нашли общий язык, стали вместе обедать, делиться личным. Я всегда любил слушать о жизни других — так понимаешь не только людей, но и самого себя.
Артём часто рассказывал о дочери: как она учится, помогает по дому, каких успехов добивается. Показывал фотографии, гордился ею. Я слушал и немного завидовал — какой заботливый отец.
Но однажды он обмолвился про подарок, который получил от… сына. Я удивился: «Сына? Ты же никогда не говорил, что у тебя есть ещё ребёнок». Артём неловко усмехнулся и после паузы начал рассказывать.
По его словам, сын родился первым. Тогда он был молодым, полным сил, мечтал стать идеальным отцом. Заботился, кормил, гулял с ребёнком… но всё чаще ловил себя на том, что делает это механически. Без тепла, без души. Просто потому, что «так надо», а не «так хочется».
— Не могу объяснить, — тяжело вздохнул он. — Он был хорошим мальчиком. Послушным, умным, старательным. Но сердце молчало. Я убеждал себя, что потом всё изменится… Но не изменилось.
Потом, через четыре года, родилась дочь. И всё перевернулось. Отеческая любовь, которой он ждал с первым ребёнком, нахлынула внезапно. Он души не чаял в дочери, баловал, защищал. А сын… оставался где-то на обочине. Не бил, не кричал на него. Но и не обнимал, не говорил «люблю». Он был рядом — словно чужой.
С годами чувство вины только росло. Артём пытался оправдаться: мол, усталость, стресс, неготовность к отцовству. Но правда была в том, что никакого объяснения не было. Просто не полюбил. А когда осознал, как обожает дочь, стало ещё больнее — ведь одному он отдал всё, а другому — лишь долг.
— Иногда представляю, — тихо сказал Артём, — как он, маленький, смотрит, как я обнимаю сестру, глажу её по голове. А ему — ничего. И он это помнит. Всегда помнил. В его глазах был тот же немой вопрос, который я в детстве задавал матери: «Кого ты любишь больше?» И я не мог солгать. Потому что он и так знал ответ…
Сейчас сын вырос, стал успешным. Уважает отца, помогает. Но между ними — лёд, пустота, неловкость. Как будто оба играют в близких, не чувствуя этой близости.
Я слушал его и не знал, что сказать. Не осуждал. Но на душе было тяжело. Неужели такое бывает? Когда не можешь полюбить собственного ребёнка? Когда одна душа отзывается, а другая — молчит?
Может, это и есть самый страшный родительский грех — не ненавидеть, не обижать… а просто не чувствовать?
С тех пор по-другому смотрю на коллег, друзей, соседей. У каждого своя история. И, быть может, где-то рядом живёт человек, который молчит, но каждую ночь корит себя за то, что не смог дать любовь тому, кто в ней больше всего нуждался.
