В тихом городке под Новгородом, где старые дома утонули в тени яблонь, моя жизнь в тридцать два года превратилась в бесконечное служение свекрови. Меня зовут Светлана, я замужем за Дмитрием, и мы живём прямо над его матерью, Галиной Ивановной. Тарелку борща для неё не жалко, и сериалы пусть смотрит у нас сколько угодно, но её привычка приходить ежедневно и засиживаться допоздна выводит меня из себя. Я на грани срыва и не знаю, как остановить это, не ранив мужа.
### Семья, в которой я оказалась
Дмитрий — моя первая и единственная любовь. Он мягкий, заботливый, работает монтажником, и я всегда чувствовала себя с ним под защитой. Мы поженились пять лет назад, и я думала, что готова к жизни рядом с его роднёй. Галина Ивановна, его мать, казалась доброй вдовой, которая просто хочет быть ближе к сыну. Когда мы переехали в квартиру над её, я считала это удобным: она рядом, поможет, если что-то случится. Вместо помощи я получила ежедневное вторжение, от которого нет спасения.
Наша дочь, Катя, которой три года, — смысл моей жизни. Я работаю бухгалтером на полставки, чтобы больше быть с ней. Дмитрий часто задерживается на работе, и я справляюсь одна. Но Галина Ивановна превратила нашу квартиру в свою гостиную. Каждый день без предупреждения она поднимается к нам, и её визиты — это не просто чашка чая, а настоящая оккупация.
### Свекровь, которая не уходит
Всё начинается с утра. Я варю обед, и тут раздаётся стук в дверь — это Галина Ивановна. «Светочка, я просто заглянула, как ты тут?» — говорит она, но через минуту уже сидит за столом, ожидая тарелку борща. Я не жадная, пусть ест. Но после обеда она не собирается уходить. Включает наш телевизор, смотрит сериалы, комментируя вслух. Катя крутится под ногами, я пытаюсь убирать, работать, но свекровь будто не замечает, что мешает.
Ближе к полуночи, когда я валюсь с ног, она наконец спускается к себе. Но и это не конец — может вернуться, «забыв» платок, или позвонить Диме, жалуясь на давление. Её присутствие — как гул холодильника, который невозможно выключить. Она критикует, как я готовлю, как одеваю Катю, как веду дом. «Света, в наше время дети были послушнее», — бросает она, и я стискиваю зубы, хотя внутри всё переворачивается.
### Молчание мужа
Я пыталась говорить с Димой. После дня, когда свекровь просидела у нас до часа ночи, я сказала: «Мне тяжело, мне нужно личное пространство». Он вздохнул: «Мама же одна, ей одиноко. Потерпи». Потерпи? Я терплю ежедневно, но мои силы на исходе. Дима любит свою мать, и я понимаю, но почему я должна жертвовать своим покоем? Его молчание делает меня чужой в собственном доме.
Катя уже привыкла, что бабушка всегда рядом, но я вижу, как её режим рушится из-за этих визитов. Я хочу, чтобы мой дом был моим, чтобы я могла отдыхать, играть с дочкой, быть с мужем без чужих глаз. Но Галина Ивановна, кажется, считает, что её право быть у нас — нерушимый закон. Её квартира внизу, в двух шагах, но ей подавай наш диван, наш телевизор, нашу жизнь.
### Последняя капля
Вчера было хуже обычного. Я готовила ужин, Катя плакала, а свекровь включила телевизор на полную громкость. Я попросила сделать тише, но она отмахнулась: «Света, не капризничай, я тебе не мешаю». Не мешает? Я еле сдержала слёзы. Когда Дима вернулся, она пожаловалась, что я «неуважительная». Он промолчал, и я поняла: если я не поставлю границы, это никогда не кончится.
Я хочу поговорить с Димой по-серьёзному. Сказать, что его мать может приходить, но не каждый день и не до полуночи. Может, договориться о визитах пару раз в неделю. Но я боюсь, что она обидится, а Дима встанет на её сторону. Что, если он назовёт меня эгоисткой? Что, если это разрушит нашу семью? Но я больше не могу жить в этом аду, где мой дом — не мой, а я — приложение к свекрови.
### Мой крик о покое
Эта история — мой крик о праве на свой дом. Борщ мне не жалко, телевизор — тоже, но я хочу, чтобы моя семья принадлежала только мне. Галина Ивановна, возможно, не хочет зла, но её визиты душат меня. Дима, может, и любит меня, но его молчание — как нож в спину. В тридцать два года я хочу жить в мире, где моя дочь спит по режиму, где я могу перевести дух, где мой дом — моя крепость.
Я не знаю, как убедить Димку, как не причинить боль его матери. Но я знаю одно: я больше не могу быть заложницей её привычек. Пусть этот разговор будет тяжёлым, но я готова. Я — Светлана, и я верну себе свой дом, даже если ради этого придётся поставить всё на кон.
