Раиса Николаевна вытерла мокрые руки и, потирая поясницу от боли, пошла открывать дверь. Звонок прозвучал робко, но уже в третий раз. Она мыла оконное стекло и не сразу услышала. На пороге стояла совсем юная девушка, очень симпатичная, но бледная и с усталыми глазами.
— Раиса Николаевна, говорят, вы комнату сдаете?
— Ох уж эти соседи, всегда кого-то ко мне направляют! Не сдаю я комнату и никогда не сдавала!
— Но мне сказали, у вас три комнаты.
— И что с того? Почему я должна сдавать? Я привыкла жить одна.
— Извините. Мне сказали, вы верующая, и я подумала…
Девушка отвела глаза, спрятала слезы и медленно пошла вниз по лестнице. Плечи её дрожали.
— Девушка, вернитесь! Я ведь вам не отказала! Молодежь нынче такая чувствительная… Давай пройди в квартиру, поговорим. Как тебя звать? Давай на “ты”.
— Алина.
— “Благородная”, значит. Отец твой, поди, офицер?
— Нет у меня отца. Я из детдома. Нашли меня в подъезде добрые люди и в полицию отнесли. Мне еще и месяца не было.
— Ну ладно, не обижайся. Пойдем, чаю попьем, поговорим. Проголодалась?
— Нет, пирожок купила.
— Пирожок! Молодежь о себе не думает: к тридцати уже язва. Вот садись, суп гороховый еще теплый. И чайку подогреем. Варенья у меня много осталось — привычка заготавливать на двоих. Муж пять лет как умер. Сейчас поедим, поможешь мне окно домыть.
— Раиса Николаевна, можно я чем другим помогу? Голова кружится, боюсь падения — я беременная.
— Еще этого не хватало! Я ведь строгих правил. Ты одна его родила?
— Ну зачем так сразу? Я замужем. Дима из того же детдома. Но его в армию забрали. Недавно в отпуск приезжал. А хозяйка, как узнала, сразу выселила. Дала неделю, чтобы жильё нашла. Жили тут неподалеку. Сами видите — обстоятельства…
— А-а-а… Обстоятельства… Ну а мне-то как с тобой быть? Может, в Санину спальню свою кровать перенести? Ладно, занимай мою комнату. Деньги с тебя не возьму, даже не говори — рассержусь. Иди за вещами.
— Мне недалеко. Наши с Димой вещи в сумке у подъезда. Неделю хожу с утра по домам…
Так их стало двое. Алина заканчивала обучение на модельера верхней одежды. Раиса Николаевна много лет на инвалидности после железнодорожной аварии, сидела дома, вязала кружевные салфетки и продавала на рынке. Изделия её пользовались спросом: схожи с морской пеной, воздушные. Денег хватало. Что-то ещё от продажи овощей и фруктов из сада имелось. По субботам они с Алиной работы делали. В воскресенье Раиса в церковь уходила, Алина дома читала письма от Димочки и отвечала на них. В церковь она редко ходила, не привыкла ещё, жаловалась на усталость спины.
Как-то, в одну из суббот, работая на даче, урожай собрали, землю к зиме готовили. Алина быстро утомлялась; тётя Рая отправляла её отдохнуть, послушать старые пластинки. В субботу, поработав, будущая мама прилегла. Раиса Николаевна бросала в костёр сухие ветки, задумавшись на огонь. И вдруг услышала: “Мама! Мамочка! Скорей!” Забыв про боль, Раиса к домику побежала. Алина кричала, держась за живот. Сосед уговорён был её в роддом везти. Марина стонала: “Мамочка, рано! Ещё в середине января рожать. Мама, молися за меня!” Раиса сквозь слёзы молилась.
Из роддома Марину увезли на каталке. Соседка домой заплаканную Раису доставила. Всю ночь она молилась об защите младенца. Наутро позвонила в роддом.
— Всё нормально с вашей дочкой. Плакала, вас звала, успокоилась, уснула. Доктор говорит, угрозы выкидыша нет, но недельку полежать надо. Гемоглобин низкий. Еда и отдых важны.
Когда Марину выписали, долго говорили о Диме.
— Он не подкидыш. Сирота. Вместе в детдоме всегда были. Сначала дружили, потом полюбили. Жалеет меня. Это больше, чем любовь. Сами видите, письма пишет. Покажу фото? Вот он, второй справа. Улыбается…
— Красивый… — Раиса не хотела обидеть Алину. На фото было много солдатиков, изображение мелкое. Раиса не видела второго, ни третьего. — Алина, хочу спросить, почему на меня в саду “мама” сказала?
— Да так, испугалась. Детдомовская привычка. У нас все взрослые родители. Отвыкла, но когда нервничаю, все мамы. Извините.
— Понятно… — Раиса вздохнула.
— Тётя Рая, расскажите о себе. Почему фото мужа нет?
— Да, детей нет. Был сыночек, умер маленьким. После я детей иметь не могла. Муж был мне как ребёнок. Его баловала. Души в нём не чаяла. Как похоронила его — убрала фото. Хоть и верю, что он у Господа, тяжело без него. Как на фото смотрю — слезы. Попрятала, чтобы не искушать себя. Молитва ему нужна, не слезы. Ты бы, Алиночка, попросила Диму фотографироваться покрупнее, мы его фото в рамочку бы поставили. У меня ещё рамочки где-то есть.
На Рождество Раиса и Алина готовились, украсили комнаты, ждали первую звезду. Алина пересаживалась, потирала поясницу.
— Что-то ты, голубушка, не в себе. Слова мои мимо. Чего ты возишься, как маленькая?
— Тётя Рая, скорую вызывайте. Рожать буду.
— Что ты, милая? Ещё неделя вроде…
— Ошиблась, звоните быстрее!
Через полчаса скорая уже была в роддоме. Седьмого января, на Рождество, Алина родила девочку. В тот же день Раиса с Димой поздравила телеграммой.
Январь был напряжённым. Малышка радовала, но хлопот тоже хватало. Согласие Димы получено — назвали девочку Раей. Раиса была растрогана. Но теперь маленькая Раечка доставляла забот: бессонницы, капризы. Это были радостные хлопоты. Раиса меньше страдала от своих хворей.
День выдался теплый для зимы. Раиса использовала погоду, пошла по магазинам. Возвращаясь, встретила у подъезда Алину с коляской — молодая мама решила погулять.
— Мы еще погуляем, хорошо?
— Гуляй, а я обед готовлю.
Войдя, Раиса взглянула на стол, увидела фото мужа в рамке. Усмехнулась: “Нашла всё же. Фото выбрала, где он юный. Стариков не интересно видеть.”
Борщ уже клокотал, когда Алина занесла Раечку. Коляску соседский паренёк занёс. Женщины осторожно развернули малышку. Носик-кнопка сладко спал. Они на цыпочках вышли.
— Алина, как ты догадалась где фотографии Сашины?
— Не поняла о чём вы.
— А это что? — показала Раиса на фото.
— Это? Вы просили Диму покрупнее сфотографироваться. В ателье ходил. Рамку на полке книжной нашла.
Раиса трясущимися руками взяла фото. Только теперь рассмотрела, что это не муж. Молодой сержант улыбался. Женщина села на диван, бледная, отсутствующая, смотрела вдаль. Повернувшись к Алине, та плакала, стоя с ватой и нашатырем.
— Мама, посмотрите на меня! В глаза мне!
— Алина, открой шкаф. На верхней полке фотографии. Неси.
Алина принесла несколько альбомов и рамок. С верхней на нее смотрел… Дима?!
— Боже мой! Кто это? Дима?
— Это мой муж, Саша. Алиночка, где родился Дима?
— Не знаю. Привезли в детдом из Москвы. После катастрофы железнодорожной. Говорили, что родители погибли.
— Господи, какая ошибка! Мишенька, сынок! Мне же показали труп и я опознала. Рубашечка та же! Но личика не было. Сынок, ты жив! Кажется, твоя жена и дочка у меня. Господи, ты привел Алину ко мне! Доченька, подай фото.
Алина, в замешательстве, не понимала. Она подала фото. Раиса целовала его, обливая слезами: “Мишенька, солнце моё!”
— Дима, — поправила Алина.
— Пусть будет Дима, но он мой сын. Взгляни на отец его — как с фото!
Молодая мать сомневалась.
— Алина, родинка выше правого локтя? Похожа на звезду. На того младенца похоже: возраст и рубашка совпали. Но ручку раздавило, родинку не нашла. Что же молчишь? Есть родинка?
— Есть. На звезду похожа. Мамочка, есть!
Женщины обнялись, плакали, игнорируя, что в комнате пищит Раечка.
