**Нам по пути**
Катя всегда была самостоятельной и послушной девочкой. Родители пропадали на работе, а она после школы разогревала себе щи, ела и садилась за уроки. Иногда даже сама варила макароны. И так с самого первого класса.
Когда она училась в одиннадцатом, в их школу пришли студенты на практику. Историю вёл высокий, серьёзный Артём Викторович — в очках и строгом сером костюме. Парни поначалу шептались, что он «ботаник», хихикали и пытались сорвать его уроки. Но к концу занятия слушали, раскрыв рты. Он рассказывал историю так, как никто до него. Задавал вопросы, заставлял думать, предлагать свои версии событий, спорить.
У мальчишек горели глаза. Впервые им дали возможность не просто зубрить даты, а рассуждать, будто они сами могли изменить ход истории. Артём Викторович мягко останавливал их, если те слишком увлекались фантазиями. Теперь они ждали его уроков с нетерпением.
Катя же не сводила с Артёма Викторовича влюблённых глаз. Она начала читать исторические книги, чтобы не ударить в грязь лицом. Однажды осмелилась и высказала свою точку зрения. Он похвалил её:
*— Если бы реформы пошли по твоему варианту, мы бы жили в другом мире… Но тогда такое вряд ли было возможно.*
*— Жаль, историю не перепишешь, — многозначительно добавил он. — Разве что учебник, делая акцент на нужных событиях.*
Потом практика закончилась, и Катя быстро потеряла интерес к истории. Но однажды, возвращаясь из школы, она столкнулась с торопливо шагавшим ей навстречу Артёмом Викторовичем.
*— Здравствуй, Катя,* — улыбнулся он.
Он помнит её имя! Сердце ёкнуло.
*— Вы в школу? Занятия уже закончились…* — смутилась она.
*— Нет, я хотел увидеть тебя.*
Катя покраснела до корней волос.
*— Ты домой? Провожу.*
Они пошли рядом, и он расспрашивал о школе, друзьях, о том, куда она хочет поступать.
*— Не на истфак? Мне казалось, тебе понравилась история. Кстати, у меня есть интересные книги — могу дать почитать.*
Катя едва не задохнулась от счастья. Он зовёт её к себе? Не Лизу Громову, самую красивую в классе, а её, Катю Соколову, «Солнышко», как ласково называл её отец.
*— Спасибо… Но я хочу на экономический…* — пробормотала она. *— Хотя книги бы почитала.*
*— Хорошо. В следующий раз принесу на свой вкус, если не против.*
**«Следующий раз?»** Сердце бешено застучало.
*— А он будет, этот… следующий раз?* — вырвалось у неё, и она тут же сгорела от стыда.
*— Конечно. Если захочешь.*
Его улыбка сделала лицо молодым и почти мальчишеским. Катя вдруг поняла: он ненамного старше. До этого она видела его только строгим.
*— И зови меня просто Артём. Мы же не в школе.*
У подъезда Катя кивнула, не в силах выдавить ни слова. Он попрощался и уже собирался уходить, когда она осмелилась:
*— Артём… а когда вы… ты… придёшь?*
Он достал телефон.
*— Давай номер. Я позвоню.*
Но он не позвонил — написал через пару дней. Они встречались ещё несколько раз, а потом начались экзамены: у Кати — выпускные, у Артёма — сессия. Увиделись уже после её выпускного. Всё это время Катя молчала о нём, но потом не выдержала и рассказала подругам. Те аж позеленели от зависти — ни у кого не было взрослого парня.
Катя поступила в университет и продолжала встречаться с Артёмом. Когда мама узнала, то забеспокоилась и потребовала познакомиться. Артём им понравился: серьёзный, без вредных привычек, да ещё и педагог. Мама успокоилась, а Катя парила в облаках от счастья.
На третьем курсе она вышла за него замуж. С детьми решили подождать до её диплома. Артём обожал порядок: банки на полке — по размеру, книги на столе — ровной стопкой, полотенце на вешалке — без единой складки. Он мягко просил Катю не разбрасывать вещи, и та, считая это игрой, со временем начала подражать ему.
Однажды, выйдя из душа, Катя забыла вытереть воду с плитки. Артём зашёл в ванную и резко позвал её:
*— Катя, сколько раз можно просить?*
Она увидела три капли на полу.
*— Ладно, в следующий раз… Ты же сам сейчас помоешься.*
*— Не в следующий, а сейчас. Где швабра?*
Он снял очки — серые глаза стали холодными. Очки ему были нужны не для зрения, а чтобы казаться старше.
*— Ты серьёзно? Они же высохнут.*
Но он не шутил. Взгляд колол, как лёд. Катя съёжилась, схватила швабру и быстро протёрла пол.
*— И полотенце повесь.*
Он ткнул пальцем в мокрое полотенце, болтавшееся на краю ванны.
*— Я хотела, но ты отвлёк…* — оправдывалась она.
Под его взглядом она развесила его идеально ровно. Выйдя, Катя горела от стыда. Муж отчитывал её, как нерадивую ученицу.
Теперь тарелки в раковине должны были стоять по размеру, бельё в шкафу — лежать стопками. Катя перед уходом из кухни проверяла, всё ли на месте. Артём не терпел нежности днём — отстранялся, если она пыталась обнять его.
И вдруг Катя осознала: она его не знает. И не любит. Ей нравилось, что за ней ухаживает взрослый мужчина, а не сверстник. Нравилось, что подружки завидуют. Вот она и приняла это за любовь. Шоком стало узнать, что Артём ходит на маникюр и полирует ногти. Ей казалось, что мужчине это несвойственно.
Она устала жить по линейке. Всё чаще думала: если останется с ним — сойдёт с ума. Уже собиралась поговорить, как узнала, что беременна. Обрадовалась так, что всё остальное перестало иметь значение. Ей почти тридцать, а детей всё не было.
Катя надеялась, что теперь он изменится. Но стало только хуже. Артём помешался на её режиме, питании. Однажды нашёл в мусоре коробку от пиццы и обвинил её в том, что она травит их ребёнка. Теперь, если хотелось «вредного», Катя ела это в кафе или на улице.
С малышом поддерживать порядок стало сложнее. Артём тыкал её в разбросанные ползунки, бардак на столе, грязную посуду. Даже в его отсутствие Катя не могла расслабиться. КакНо однажды, когда Катя гуляла с сыном в парке, она встретила Антона — того самого студента, который когда-то помог ей с проколотым колесом, и вдруг поняла, что счастье — это не идеальный порядок, а свобода быть собой.
