Гости нагрянули внезапно, Глафира поморщилась – сыну рада, конечно, но эта вертушка, что вокруг Витьки вьётся, а он… телёнок несмышлёный, уши развесил, тьфу.
— Мам, привет, мы с Любкой заскочили.
— Вижу, — сквозь зубы процедила Глафира, обнимая сына.
— Мам… у нас новость.
— Ну?
— Подали заявление, та-дам!
— Ох, рано же как…
— Какое рано? Ты чего? Год уже вместе, решили расписаться.
— Ну подали и подали… располагайтесь, мне в магазин сбегать надо, куплю чего.
Глафире нужно было на улицу – побыть одной, подышать. Как же так вышло, что её Витёк, её медвежонок, вырос, укатил в Москву, живёт там своей жизнью, работает, женится…
— Мам, да какой магазин? Мы всё привезли – продуктов на неделю!
Глафира опустилась на табурет, устало свесив руки. Хотелось заплакать, забраться на печь, как в детстве, свернуться и реветь в подушку. Эта вертушка (так она мысленно звала невесту сына) – ну не лежит к ней душа, хоть тресни. Шустрая какая-то, егоза. Ему бы, Вите, спокойную девочку, местную…
Вот Танька Белова – золото! Тихая, хозяйственная, на бухгалтера выучилась, в библиотеку ходит, в школе за одной партой сидели – чем не невеста? Пусть бы в Москве жили, да домой приезжали, внуков привозили. Беловы – семья крепкая, работящая, с такими породниться – честь. А он что выдумал? Какую-то городскую пташку подцепил и таскается с ней, будто с писаной торбой. Одурманила парня, вертушка эта…
Молодые разложили продукты – колбасы, ветчины, фрукты… Охо-хо, придётся в холодильник перекладывать, места освобождать. Надо завтра гостей созывать – как-никак праздник. Хотя кто знает, может, и свадьбы никакой не будет… Да где Степан? В полдень уже, в столовой, что ли, обедает? Ну ладно, бежать готовить.
— Ма-ам, мы на речку сходим!
— Идите, кто вас держит…
На речку ей захотелось, плясунья! Если бы без неё приехал – глядишь, и огород прополол бы, отцу помог… А с этой принцессой – сразу на речку!
Крутилась Глафира весь день, как белка в колесе. Гостей на завтра накрыла, всё приготовила. Прилегла на минутку – только глаза закрыла, как вдруг… батюшки! Что происходит?
— Это что такое?!
— Мам, мы ужин накрываем, хотел помочь, пока ты отдыхаешь.
— Ужин? А праздничный сервиз зачем достали?! Вон миски в буфете, кружки! Стёпка, ты чего молчишь?!
— А я что? Правильно ребята делают – посуда пылится зря.
— Да вы рехнулись?! Стопки хрустальные, салатники… Да что творится-то?!
— Мам, да что не так? Мы стол накрываем, семейный ужин, а ты из-за посуды рыдаешь?
Глафира махнула рукой и вышла, краем глаза заметив, как вертушка режет привезённые деликатесы. Всё приберегала к особому случаю… Грустно вздохнув, она побрела в комнату.
— Мам, переодевайся, садись с нами! — позвал сын.
Вышла – батюшки! И скатёрку новую постелили, и фужеры… Годы фарфор берегла, тряслась над ним, а они… Выставили всё! И Степан… франт нашёлся! Рубашку новую надел, брюки… совсем крыша поехала?
— Глашка, ну ё-маё, праздник же! Переодевайся, сын с невесткой в гостях!
— С какой это н-невесткой?! — прошипела она.
— Мам, ну что ты? — Витя взял её за руки, но она вырвалась, распсиховалась, закричала, что это её дом, её правила! Орала про посуду, про деликатесы, что хотела приберечь…
— Хватит! — Степан ударил кулаком по столу. — Где у меня твой особый случай, а? — ткнул себя в горло. — Вот он!
Достали! Всю жизнь едим из треснутых мисок, пьём из кружек с зазубринами, а сервизы – три штуки! – пылятся. Витя – наш сын, и он имеет право этим пользоваться! Давай, сынок, ковёр доставай – в углу моль его уже сожрала. А ты, Глашка, марш переодеваться!
Стоит Глафира, глазами хлопает… Потом вдруг пошла – надела лучляпочком нарядное платье, нацепила бабушкины серёжки и вышла к столу, где уже звенели хрустальные бокалы и пахло дорогой колбасой, а за окном медленно таял снег, будто и правда наступал тот самый особый случай, которого они ждали всю жизнь.
