Во сне, туманном и тревожном, будто бы стены маленького домика в Вышнем Волочке растворялись в воздухе, я сидела за столом и не могла оторвать взгляда от неё. Меня зовут Галина Петровна, и вот уже несколько ночей подряд кошмар повторяется — мой сын Дмитрий приводит в дом эту девушку, мою будущую невестку. Как будто через густой марево я разглядывала её черты, слушала ответы, и внутри росло ледяное предчувствие. Нет, эта Анастасия — не пара моему Диме. Материнское сердце бьётся в панике, но как предостеречь сына, не разбив хрустальную нить между нами?
Дима — моё солнце
Мой мальчик, выросший в скромной квартире среди старых книг и моих слез. После того как муж ушёл к другой, я поднимала его одна. Теперь он инженер, снимает комнату в Подольске, мечтает о детях. В двадцать восемь лет он впервые привёл девушку, и глаза его светились: «Мама, Настя — она другая, ты поймёшь». Я зажгла лампадку перед иконой, пекла блины с вареньем, но вечер обернулся странным маревом.
Она вошла — высокая, в коротком платье, будто со страниц глянца. Поздоровалась небрежно, села, будто всегда тут сидела, и завела речь о новых туфлях из Милана. Я подавала щи, рассыпчатую гречку, но она лишь ковыряла вилкой, говорила о диетах. Пирог с яблоками даже не попробовала — «сахар — это яд». А мой Дима смотрел на неё, как на чудо, не замечая, как её телефон всё чаще гудит в сумочке.
Тонкий лёд разговора
Я спрашивала осторожно: «Родители где?» — «В Питере, редко видимся». — «А дети?» — рассмеялась: «Я? Да вы что, я же карьеру строю!» Дима заулыбался, а у меня в груди будто лопнула старая проводка. Он-то мечтал о даче с качелями, о воскресных пирогах…
Позже, когда гости ушли, я сидела на кухне, и тени на стене принимали формы чужих лиц. Подруга Нина сказала по телефону: «Молодая сейчас вся такая», но другая, Зоя, прошептала: «Беги, Галя, беги». Всю ночь снилось, будто Дима растворяется в зеркале, а за его спиной смеётся Настя с алым ртом, как у Бабы-яги.
Сердце матери — пророк
Он стал другим. Раньо звонил каждый вечер, а теперь — раз в неделю, и всё про её «крутых клиентов». Вчера сказал: «Мама, я тату хочу, как у Насти». Я кричу во сне, но звук не выходит из горла.
Сегодня попробовала заговорить: «Сынок, а вдруг она…» — но он замахал руками: «Ты её не знаешь!». Глаза его стали чужими, стеклянными. Если скажу прямо — потеряю. Промолчу — потеряю иначе.
Снится мне белый платок, утекающий в черную реку. Я цепляюсь за край, но ткань превращается в паутину. Может, это просто сон? Может, утро всё изменит? Но почему тогда во дворе звучит её смех, а на окне — следы от чьих-то длинных ногтей?..
