14октрабря 2025г., вторник
Сегодня я, Вова Кузнецов, попытался собрать в кучу всё, что происходит со мной, будто бы собирал разбросанные кусочки старой куклы. Всё началось с того, что меня, новорождённого, отвергли ещё до первого крика. Мама, будто проснувшись от ночного сна, выкинула меня в мусорный бак, завернув в старую тряпку и сказав: «Утром уберут, а сейчас молчат все, кто мог бы меня услышать».
К счастью, соседка тётя Валя вела свою собаку Мушку на утреннюю прогулку. Как только Мушка, не выдержав очередной порции мочи, громко запищала, тётя, держась за политику «не громко, не шумно», схватила её в лапу, а потом, в халате и тапочках, бросилась к мусорному баку, где нашёлся мой свёрток, укрытый старым пальтишком. Я дрожал от холода, но тёща не бросила меня в холодную стужу: покрыла меня пальтишком и оставила рядом с Мушкой.
Мушка, словно в порыве свободы, кувыркалась по двору, потом вдруг остановилась у мусорных баков, обернулась к тёте и, не слушаясь крик, обнялась со мной. Я, в тряпке, зашёл, а тётя, оторвав пальтишок, крикнула в пустой двор: «О, добрые люди! Что это происходит?!». Мой дядя Миша, спящий в кровати в ярких трусах, проснулся от криков жены и, бросившись к нам, укутал меня в тёплый халат, а потом крикнул Мушке: «Домой!».
Скорая помощь приехала быстро, увезла меня в больницу. Тётя Валя плакала над моими плечами, а затем готовила завтрак, откусывая почти всю оставшуюся в доме колбасу, будто бы жалела только меня. Что было ей дороже собака, найденный ребёнок или сама она, оставалась тайной.
В палате я лежал на белом потолке, едал кашу без лишних требований, спокойно спал, вызывая у медсестёр восхищение: «Какой тихий ребёнок! Не плачет, а только при необходимости зовёт». Я даже не думал о том, что у меня есть мать и отец, которых я никогда не видел; их судьбы остались для меня чужой книгой, а мне дали имя Кузнецов, как будто бы отписали в акте опеки.
В доме, где меня держали, меня тоже любили. Няня шептала: «Такого быстро возьмут в семью, красивый и здоровый, найдутся родители». И действительно, меня забрали, но спустя полгода новая мама, оформив все документы, поняла, что чужого ребёнка воспитывать ей не по плечу, и вернула меня туда, откуда меня взяли, как будто бы я был лишней игрушкой.
Новый папа, Михаил, радовался, что наконец станет отцом, хотя врачи говорили, что ему не дано отцовство. Я же, в своей короткой, но бурной жизни, ничего не понял, лишь огорчился, что перестали брать меня на руки и петь колыбельные. Я быстро забыл об этом, как люди часто забывают хорошее, помня лишь плохое.
В три года меня снова привели в дом. Я, как обычно, заявился: «Я Вова!», протянув руку человеку, который хотел стать мне отцом. Мужчина и его красивая женакаккартинкасказали, что им нужен здоровый ребёнок, а я лишь хотел поделиться тем, что няня показала мне осень за окном: «Вижу, Вова, осень пришла, листья падают, она твоя подружка». Судьба, услышав эти слова, отодвинула меня от новых «взрослых» и оставила в том же дворе, где меня нашли.
Валентина, тётя, продолжала выгуливать Мушку, смотрела в сторону мусорных баков и вздыхала, вспоминая свою молодую жизнь, полную мечтаний о большой любви. Мама учила её, как встать в красивую, но скромную одежду, как смотреть на парней, чтобы они видели в ней не только внешность. Валентина закончила институт, устроилась на работу, родители подарили ей подержанную «железную лошадку», которой уже управляла уверенно, благодаря механику Михаилу.
Их роман был тихим, без бурных праздников, но когда врачи сказали им, что детей у них не будет, они лишь слегка вздохнули, обнялись и решили жить дальше вдвоём. Они не поднимали эту тему, держась за руки в тишине спальни.
Боль со временем утихла, но однажды Мушка снова залаяла в тот день, когда родился я. С тех пор Валентина всё время видела сон о прохладном осеннем утре, пахнущем прелыми листьями, слышала ребёнка, зовущего её, просыпалась в поту и слышала в голосе мужа вопрос: «Что случилось, Валюша?». Я стал тем незримым пятном в её жизни, которое невозможно забыть.
Через полгода я снова посмотрел в глаза женщине, которую уже почти не помнил, и сказал: «Я Вова». Михаил, крепко сжимающий мою руку, тихо произнёс: «Хватит плакать, мамочка, пора домой».
