Старая дача, где снова забилось сердце
Денис позвал друзей на дачу. Их лица красноречиво говорили: “Ну и домище, конечно!” Кто-то даже скривился, осматривая облезлую краску и бурьян по пояс.
“Чего они ждали?” — подумал Денис, ловя их недоумённые взгляды. — “Думали, я их в рублёвский особняк позвал? Это же бабушкина развалюха, а не элитный коттедж!”
Но вот задымился мангал, зашипел шашлык, заиграла музыка. Шутки, смех, запах дыма — вечер неожиданно пошёл на ура. Мясо удалось, квас лился рекой, и компания оживилась.
На ночь все устроились кто где: кто на проваленном диване, кто на веранде прямо на матрасах. А утром гости разъехались — довольные и немного помятые.
Денис остался. Возвращаться в душную Москву не хотелось. Он сидел на кухне, разглядывая бабушкину посуду в серванте, как вдруг со двора раздался голос:
“Эй, есть тут кто живой?”
Он вышел на крыльцо и обомлел. На тропинке стояла девушка — миловидная, но с лёгкой опаской в глазах.
“Вы… вы здесь хозяин? Раньше тут Вера Ивановна с Николаем Петровичем жили. А вы кто?”
“А ты кто такая?” — огрызнулся Денис. — “Я что, на грабителя похож?”
Но девушка вдруг улыбнулась — тепло, по-домашнему.
“Нет, просто… я давно здесь не была. Дружила раньше с внуком Веры Ивановны. А вы, честно говоря, совсем на него не похожи.”
“Не похож?” — фыркнул Денис. — “Так это я и есть — Денис. Видно, ты меня с кем-то перепутала.”
Девушка вспыхнула, как маков цвет.
“Я — Катя. Ты же дружил с моим братом Витькой, помнишь? Меня к вам вечно пристраивали. Ты мне однажды зефирку у костра подсунул, когда шашлыки жарили…”
Денис пригляделся. Действительно — что-то знакомое в этих озорных глазах. Года три назад маленькая вертлявая девчонка вечно путалась у них под ногами, а они с Витькой от неё отбивались.
“Не может быть! Ты — та самая Катька-плакса?”
“Ну, теперь я уже не плачу, если что,” — рассмеялась она.
Они зашли в дом. Денис поставил чайник, а Катя достала из серванта бабушкины чашки с позолотой.
“Можно? Я всегда мечтала из них чай пить. Такие уютные…”
Они пили чай с вчерашними баранками. Часы на стене вдруг затикали — Денис завёл их впервые за пять лет. Будто сама дача вздохнула и расправила плечи.
“Я за грибами шла, а потом испугалась одна в лесу,” — призналась Катя, заботливо обхватив чашку ладонями.
“Грибы любишь?” — усмехнулся Денис. — “Значит, в субботу — вместе идём?”
Сам не понял, как легко ему с ней говорилось.
С той встречи всё завертелось. Всё, к чему прикасалась Катя, будто оживало. Она вымыла окна, навела порядок в шкафах, разложила вещи по-бабушкиному — с толком, с расстановкой.
“Да тут же всё как новое!” — удивлялась она. — “Словно твоя бабушка знала, что мы с тобой здесь жить будем.”
И правда — старый дом будто проснулся. Денис подлатал крыльцо, покрасил забор. Даже дедов “Иж” завёлся с полпинка. Жизнь налаживалась.
“А я и не знал, что так бывает,” — тихо сказал Денис однажды у костра.
“Я тоже,” — просто ответила Катя.
Когда Денис объявил, что переходит на удалёнку и остаётся на даче, родители округлили глаза.
“Ты рехнулся? В этой глухомани?” — ахнула мама.
Но Денис только пожал плечами. Здесь было настоящее: лес, река, скрипучий дом и… Катя.
Бабушка с дедом приехали их проведать. Вера Ивановна ладонью провела по стене.
“Словно дом нас ждал,” — прошептала она.
А Николай Петрович вообще помолодел — на “Иже” покатался, старые анекдоты рассказывал. Потребовал даже запустить игрушечную железную дорогу, которую Денис недавно откопал на чердаке.
“Хорошо, что не забросили,” — сказал дед, глядя на внука. — “Мы с бабкой тут столько счастья повидали… А теперь и у вас здесь будет своя история. Жизнь-то идёт.”
“Спасибо вам за дачу,” — сказал Денис на прощание. — “Не будь её, я бы Катю никогда не встретил.”
А Катя, прижавшись к нему, добавила:
“И спасибо за ваше тепло. Оно здесь осталось. В каждой дощечке. В каждом тике часов на стене…”
И старый деревянный дом, с поскрипывающими половицами и запахом печки, снова жил. По-настоящему.
