**Возвращение Барсика: история, которая согревает душу**
Пять лет назад в тихом дворе на окраине Перми случилось то, что перевернуло мою жизнь. Был душный летний день, когда за окном раздался жалобный писк. Я подумала — наверное, котенок. Подошла, заглянула… и сердце сжалось. В канаве, замотанный в рваный целлофановый пакет, дрожал крошечный щенок. Его выбросили, как ненужную вещь.
Я выбежала на улицу, ноги подкашивались. Спустилась в канаву и дрожащими руками подняла его. Маленький, грязный, испуганный… Он прижался ко мне, и я поняла — он мой. Мой смысл. Моя радость. Я знала, что муж будет недоволен — жили мы в съемной однушке, деньги считали до копейки. Но поступить иначе не могла.
Во дворе стояла старая «девятка» соседа, давно не на ходу. Уговорила его дать ключи и устроила там щенку временный дом. Назвала Барсиком. С этого дня началась борьба — с соседями, с мужем, с самой собой. Люди ворчали, кто-то даже пытался подбросить отраву. Муж сердился: «Ты всех против нас настроила!» Но мне было плевать. Лишь бы Барсик был жив.
Он рос, ждал меня с работы, играл, а ночами скулил, если я запирала машину. Иногда я спускалась в три часа утра — просто показаться, чтобы он успокоился. Он осторожно брал сосиску с моих пальцев, а если я задерживалась, не ложился спать. Ждал. Ждал, пока я его поглажу, пока поднимусь в квартиру… и только тогда засыпал у машины.
Муж ворчал, ревновал: «Ты его любишь больше, чем меня». А я уже не представляла жизни без Барсика. Когда я заболела — он два дня не притронулся к еде. Сосед звонил, возмущался: «Что с тобой? Он под окном сидит, не ест, не уходит, всё ждет…» Не выдержала — вскочила с постели и, несмотря на температуру, побежала к нему.
Он полюбил наш двор, играл с детьми, вилял хвостом перед соседями. Те, кто раньше кричал на него, теперь тайком подкармливали. Он стал частью моей души. Я боялась опоздать — он ждал. Узнавал звук моей «Лады», бросался навстречу, прыгал на руки, лизал лицо. Только с ним я чувствовала себя по-настоящему любимой.
Он боялся мужа — хотя тот ни разу его не ударил. Но, видимо, чувствовал холод. А по ночам храбро гонял бродячих псов, защищая двор, как настоящий страж. На мой день рождения родня специально собирала кости — знали, что Барсик ужинает первым. Его знали все. И все любили.
А потом… я была на вечеринке у подруги. Смеялась, шутила. И вдруг — звонок. Голос дрожал: «Скорее домой… Барсик…»
Я бросила всё — торт, друзей, телефон. Бежала. И когда примчалась — рухнула на колени. Барсик лежал у подъезда, весь в крови. Из глаз текла алая струйка, тело было разорвано… Я кричала, рыдала, не знала, что делать. Ветеринара в нашем районе не было. Муж стоял в оцепенении, соседи растерянно переглядывались.
Барсик не отзывался, только тихо стонал. Несколько мужиков отнесли его за дом, где было потише. А я сидела в квартире, глотала таблетки, рыдала, молилась. Утром побежала туда… но его уже не было.
Соседи рассказали: «Ночью стая вернулась. Он ушел… Ушел, чтобы умереть один. Не хотел, чтобы ты видела его таким…»
Я потеряла сознание. Меня откачивали, потом слегла. Температура, слабость. Не ела, не разговаривала, не выходила. Звонили родные, друзья. Кто-то усмехался: «Да ладно, это же просто собака!» Но Барсик был не просто собакой. Он был — всем.
На третий день муж неожиданно сказал: «Собирайся. Поедем.» Я отказалась, но он настоял. Думала — везет в парк, развеяться.
Приехали на дачу. Он обнял меня и прошептал: «Я не мог смотреть, как ты страдаешь. Я люблю тебя…» Я попыталась улыбнуться. И вдруг… услышала знакомый лай. Я сорвалась с места. И увидела — Барсик! Он лежал на одеяле, слабый, но живой! Даже подбежать не смог — только поднял голову и слабо вильнул хвостом…
Оказалось, в ту ночь муж пошел искать его. Нашел еле живого, привез сюда. Вызвал ветеринара, зашили раны, поставили капельницу. Не говорил мне — ждал, пока Барсик окрепнет.
Я плакала, смеялась, кружилась от счастья. И тогда поняла: муж действительно любит меня. А Барсик выжил. Потому что любовь — спасает.
Сейчас мы строим дом. Еще нет ни стен, ни крыши. Но конура для Барсика уже готова. И это — главное.
Потому что такие, как он, остаются в сердце навсегда.
