Сегодня в моём дневнике — история, которая не даёт мне покоя. Десять лет молчания, и вот он объявился. Стоит ли разрушать то, что с таким трудом строилось все эти годы?
Когда они расписывались, Катя еле ходила — был уже девятый месяц беременности, — вспоминает моя мать, Наталья Ивановна, голос её дрожит. Какая уж там свадьба… Просто зашли в ЗАГС, поставили подписи, а потом приехали к нам — скромно посидели за столом. А через неделю родился наш Ваня.
Если спрашивают, почему дочь так поздно вышла замуж, мама отводит глаза. — Всё случилось слишком быстро. Катя узнала, что ждёт ребёнка, только на третьем месяце. С отцом малыша жили вместе, мечтали о свадьбе, строили планы. Но он струсил. Сбежал от ответственности. Просто собрал вещи, отрезал все контакты и исчез, будто сквозь землю провалился.
Катя была в отчаянии. Беременная, брошенная, одна перед лицом неопределённости. И тогда появился Дмитрий. Она сразу всё ему рассказала — без утайки. Он выслушал, задумался… и остался. Начал за ней ухаживать: возил на осмотры, готовил, поддерживал. А потом сделал предложение. Сказал: «Ребёнок должен расти в полной семье».
Честно говоря, я ему не верила. Боялась, что за его добротой кроется обман. Даже пыталась навести справки, — с досадой признаётся мать. — Но зря. Дмитрий оказался не просто хорошим мужем, но и прекрасным отцом для Вани.
Прошло десять лет. Ваня — смышлёный, воспитанный мальчик. Учит уроки с Дмитрием, ходят вместе в кино, плавают в бассейне, катаются на коньках. Между ними настоящая любовь. Ваня называет его папой — потому что это и есть еготеинственный отец. Даже мама Дмитрия души не чает во внуке — забирает на выходные, печёт его любимые блины, балует подарками.
Всё было мирно, пока Катя не показала мне сообщение: «Привет. Видел фото нашего сына. Хочу его узнать. Он имеет право знать своего настоящего отца». Это написал тот самый — биологический отец, который сбежал десять лет назад, оставив Катю одну с ребёнком под сердцем.
— Представляешь?! — негодует Наталья Ивановна. — Увидел фотки в соцсетях и вдруг «одумался»! Начал слать Кате сообщения, требовать встреч, твердить о своих правах. А потом и вовсе выложил у себя фото Вани с подписью: «Мой сын». Да кто ты после этого?! Где ты был все эти годы?!
Катя всегда выкладывала фото сына — с праздников, с прогулок, с моря. Гордилась им. Но не думала, что это станет поводом для призрака из прошлого ворваться в их жизнь.
— Я сразу сказала: не отвечай ему! — рассказывает мать. — Он не отец! А Катя сомневается. Говорит: «Это его кровь, может, Ваня должен его знать?..»
Дмитрий, конечно, против. Он растил Ваню с пелёнок. Он — отец, который не сбежал, когда было трудно. Он отдал ему всю свою любовь. И теперь должен просто отступить, пока чужой человек решит влезть в их жизнь?
Когда мама Дмитрия узнала, она мне позвонила. Умоляла повлиять на Катю. Говорит: «Ты же понимаешь, что это может разрушить всё — семью, доверие, душу ребёнка. Ваня верит, что Дима — его отец. Зачем ломать эту веру? Ради чего?»
Я тоже пыталась поговорить с дочерью. Объясняла, что кровь — не главное. Отец — это тот, кто рядом. Кто не предал. Кто научил жить. Все — и Дмитрий, и его мать, и я — были против.
Но Катя сказала: «Я вас понимаю. Но я — мать. И я должна дать Ване выбор. Не стану скрывать правду. Не позволю этому человеку разрушить нашу семью, но дать сыну шанс узнать его — обязана».
Я не знаю, права ли она. Всё слишком хрупко. Ребёнку десять лет. Он вырос в любви. Узнает, что «папа» — не папа, и что тогда? А если этот мужчина снова исчезнет, оставив после себя новую рану?
И всё же… Может, Катя права? Может, не надо жить во лжи? Вдруг Ваня сам захочет узнать правду? Или, наоборот, отвернётся от того, кто когда-то его предал.
Сейчас всё держится на волоске. И я, как мать, лишь молюсь, чтобы этот волосок не оборвался. Чтобы Дмитрий остался для Вани настоящим отцом. И чтобы Ваня, когда правда откроется, сделал правильный выбор — сердцем.
