— Мне ведь всего сорок девять… — Надежда Ивановна растерянно смотрела на доктора. — Совсем ничего нельзя сделать? — спросила она, цепляясь за надежду.
— При интенсивном лечении и курсе терапии можно продлить срок… Год, полтора, — Дмитрий Юрьевич постучал карандашом по краю стола, будто отбивая такт невидимой мелодии. За годы практики он видел всё: оцепенение, слёзы, крики, даже проклятия. Реакции на приговор «неизлечимо» всегда разные.
— Подумаю… — Женщина молча вышла из кабинета.
Ещё пару месяцев назад Надежда не жаловалась на здоровье — даже насморком страдала редко. Всё началось с лёгкой слабости, потом — странные боли. Обследование показало опухоль. Неоперабельно. Полгода-восемь месяцев — таков вердикт. Надежда не зарыдала, не обвинила врачей в халатности. Она просто представила, как мало это время. Не дожить даже до пятидесятилетия.
— Денёк-то какой славный! — Голос старика вырвал её из тяжёлых дум. Выйдя из больницы, она машинально присела на скамью в парке и не заметила, как рядом опустился седой мужчина. Он сидел, выпрямив спину, опираясь на трость, и щурился на солнце.
— Простите, если потревожил, — кивнул он, заметив, как Надежда вздрогнула.
— Всё в порядке… — Она попыталась улыбнуться. — Погода и правда прекрасная.
— В мои-то годы радуешься даже дождю. Но солнышко — особый подарок. Старческая причуда, но хочется, чтобы последний день был ясным. Грешно жаловаться, когда столько прожил.
— Вы так спокойно о смерти… — удивилась Надежда.
— Девяносто четыре, — усмехнулся старик. — Да и смерть — не волк, в лес не убежит. Готовься не готовься — придёт, когда захочет. Жаль, понял это поздно. Не откладывал бы дела на «потом». Ведь «потом» может и не случиться.
Он вдруг оживился, повернувшись к ней:
— А вы что сделали бы, знай, что завтра — конец? Хотя простите, старый ворчун разболтался. Соседи по палате — нытики, целыми днями стонут. А смысл? За главным корпусом — хоспис. Туда попадаешь только одним путём. Вот я и бегаю сюда, на скамейку. Мечтаю вместо парка увидеть палубу лайнера… Последнее путешествие, — он хрипло рассмеялся. — Спросите, почему до сих пор здесь? Денег нет. Квартиру внук забрал, пенсию получает. Не сержусь — молодым нужнее. Опять затянул…
— Ничего, — Надежда прикусила губу. Между бровей залегла морщина.
Вдруг она осознала: всю жизнь прожила не своей. Работа — ненавистная
