Алевтина Сергеевна! Гляньте-ка, ну красота же! – Алевтина Сергеевна наяривала снимками с телефона прямо перед соседкой у подъезда. – Вот наша фазенда новая, а тут машинка сына – охренеть, таких цен! А это внученька у рояля, в музшколе учится!
– Да-да, чудно, – кивала Марина Петровна, копаясь в ящике с квитанциями. – Тороплюсь ужасно, Тина, извини…
– Куда торопитесь-то? Соседи сто лет, а слова перекинуть некогда! – Алевтина не унималась. – А здесь мы с благоверным в Сочи, прошлой осенью катались. Пять звёзд, всё включено! А вы сами-то когда отдыхали?
Марина Петровна тихо выдохнула и повернулась. В глазах маячила усталь.
– Да не до отдыха мне, Алевтина Сергеевна. Некогда.
– Как некогда? – ухохнулась соседка. – Дети на ногах, внучата, пенсия…
– Дети-то на ногах, да, – согласилась Марина Петровна. – Вот только там, за горами.
– Ну и? Мой Федька тоже в Москве вертится, а звонки – каждый чих! Зарплата – хоть у депутата кражи! – Алевтина снова полезла в телефон. – Глядите, шубу норковую подарил, как у Лапшиной в сериале!
Марина Петровна молча поплыла на второй этаж в скрипучий лифт, оставив у подножья Алевтину с цифровым хвастовством.
Дома встретила тишина. Двушка, когда-то битком набитая семьей, теперь зияла пустотой. На подоконнике – лишь фиалки в горшках, единственная живность.
– Роднульки, – шепнула Марина Петровна, касаясь листиков. – Вы-то меня не кинули.
Врубила телик для шума. В новостях – повышенье пенсий, выплаты социальные. Молча ухмыльнулась: её пенсии хватало на хлеб с колбасой, но не на икру.
Заверещал телефон. Сердце ёкнуло – Митька? Поленька?
– Марина Петровна? – незнакомый бас. – Из управляшки. У вас долг по ЖКХ…
– Какой долг? – ахнула она. – Я аккуратная плательщица!
– В системе висит – за прошлый месяц не прошло…
Она с полчаса доказывала, что платила, тыкала пальцем в номер квитанции, а в трубке уже гудел позывной.
Вечером, под сумраком за стеклом, пила чай на кухне. Стол украшана старыми, “пленочными” фотками. Митя у парты, первоклашка серьезный, букет как у деда Мороза. Поля на выпускном, улыбка до ушей. Все вместе на дедовой даче, муж еще цел…
– Где ж вы, мои ненаглядные? – спросила фотоальбом. – Почему я одна-одинешенька?
Наутро – снова Алевтина во дворе, с кульками из “Пятёрочки”.
– Ой, Марина Петровна! – засияла соседка. – А я к вам! Внучка вчера звонила – на бюджет поступила, в МГУ! Чудо-ребёнок! А Федя айфон ей новый в честь события сулит, последнюю модель!
– Рада за вас, – откликнулась Марина Петровна.
– А у вас как? Внучкиндуки? – спросила Алевтина, явно из приличия.
– Внуков у меня нет, – тихо выдохнула Марина Петровна.
– Как нет? – округлила глаза Алевтина. – А детишки?
– Дети есть. Митя и Поля. Они… очень заняты. Митя в Финляндии коды строчит, программист. Поля в Польше устроилась, замуж рванула…
– Да это ж шикарно! – всплеснула руками Алевтина. – Значит, всё у вас первым классом! Дети за бугром, карьера! Гордиться надо!
– Надо, – согласилась Марина Петровна. – Я и горжусь.
– Вот и славно! А то ходите, будто кислых щей хлебнули. Деньги, надеюсь, шлют? Подкидывают?
– Шлют, – соврала Марина Петровна. – А как же.
На деле Митя последний раз прислал на именины – полгода назад. Тыщёнку.
Она погладила бережно листочек фиалки, и тишина квартиры ответила ей тем же молчанием, что и пустые экраны телефонов её детей — такой же безмолвной, такой же вечной.
