Всё из-за тебя…
Июльский зной давил, словно раскалённое одеяло. Воздух густой, пропитанный пылью и влагой, обжигал лёгкие. У Ларисы сходили скулы от напряжения, сердце глухо колотилось, моля о глотке прохлады.
В субботу у свекрови юбилей — поедем на дачу. Лариса тосковала по сыну, но знала: за городом ему куда лучше. Воображала, как будет сидеть в тени яблонь, пить ледяную воду из колодца, вдыхать запах скошенной травы… Но до субботы ещё надо дожить. А жара, будто издеваясь, не отступала. Ждали лета? Мечтали о тепле? Нате, получите — и не жалуйтесь.
Автобусы в час пик — ад кромешный. Теснота, потные тела, гул раздражённых голосов. Казалось, ещё секунда — и кто-нибудь сорвётся. Пешком идти тоже нелегко, зато можно забежать в магазин, отдышаться под кондиционером, передохнуть перед новым броском к дому.
Впереди блеснула вывеска торгового центра. Лариса ускорила шаг: так хотелось вдохнуть прохладу! Переступив порог, она закрыла глаза от блаженства. Сердце успокоилось, дыхание выровнялось.
Не спеша бродила между витринами, разглядывала безделушки — искала подарок. Свекровь твердила: «Не траться, главное — внимание». Но Лариса видела, как та радуется необычным вещам.
Так ничего и не выбрав, направилась к выходу. На пути — ларёк с бижутерией, сувенирами, дешёвыми безделушками. Остановилась — продлить прохладу. И вдруг заметила среди яркого хлама странную вазу: узкое горлышко, переливы эмали, будто старинная роспись.
— Дайте посмотреть, — попросила Лариса продавщицу.
Ваза оказалась тяжёлой, металлической. Тонкие прожилки делили её на неровные сектора, заполненные матовой эмалью. Смотрелась дорого, не в пример остальному товару.
— Сколько? — спросила Лариса.
Услышав цену, ахнула.
— Ручная работа, единственная в своём роде, — гордо пояснила девушка.
— Это коллекция? Кто автор?
— Делает один мастер. Инвалид. Красиво, но дорого, редко покупают.
— Беру, — вдруг сказала Лариса.
Представила, как в вазу можно поставить ветку сирени или розу. Свекровь оценит — она любит необычные вещи.
— Упакуйте, пожалуйста, красиво.
Пока продавщица искала коробку, к ларьку подошла худая женщина с усталым лицом.
— Здравствуй, Ира. Вазу продали?
— Да, — продавщица метнула взгляд на Ларису.
— Хорошо. Деньги переведу, как освобожусь, — кивнула женщина и ушла.
Лариса вдруг поняла: она её знает. Не просто видела — знает! Вгляделась в уходящую спину. Что-то щёлкнуло в памяти. Наталья! Это же Наталья!
— Вас устроит такая упаковка? — продавщица протянула свёрток с алым бантом. — Доплата двести рублей.
Лариса провела картой, схватила подарок и бросилась догонять.
Наталья шла медленно, опустив голову, будто считала шаги.
— Наталья!
Та обернулась. Вздрогнула.
— Лариса? — голос звучал ровно, без радости. — Ты не изменилась. В отличие от меня.
— Ты же узнала меня? Почему не сказала?
Наталья пожала плечами:
— А зачем? У тебя жизнь удалась, а у меня… Ты вазу купила?
— Да. Красивая. Свекрови на юбилей. Продавщица сказала, делает её инвалид.
— Мой муж.
Лариса сдержала удивление. Они медленно шли по торговому центру.
— Я подумала, это антиквариат. Он художник?
— И художник тоже. Ты правда не знаешь? Хотя да, ты всегда жила в своём мирке. Это Дима делает.
— Дима? Но продавщица сказала…
— Что инвалид? Так и есть. После аварии не ходит. Совсем. Зато хоть денег зарабатывает. Пойдём в кафе, тут душно.
Нашли свободный столик у входа. Официантка принесла меню.
— Два зелёных чая и пломбир, — сказала Наталья.
Официантка ушла.
— Забавно, я как раз недавно о тебе думала. И вдруг встреча. А ты ещё и Димины работы покупаешь… — Наталья смотрела куда-то мимо Ларисы.
— Почему не призналась сразу?
— Не знаю. Мне нечего рассказывать. Ты счастлива, тратишь деньги на безделушки. Муж хорошо зарабатывает? — в голосе прозвучала горечь.
— Это не безделушка, а искусство.
— О, хватит! Вся квартира завалена его «искусством». Я уже задыхаюсь от этих ваз, горшков, статуэток. Но пусть лучше этим занимается, чем бухает. В больнице его один мужик научил. Сначала коряво получалось, теперь руку набил. Хоть какие-то деньги.
— Мне жаль… Я не знала… — Лариса искренне сочувствовала.
— Жаль? Ха! Я для него и сиделка, и кухарка, и санитарка. Жизни нет. А всё из-за тебя. — Наталья зло сверкнула глазами.
— При чём тут я?
— Как обычно, ничего не понимаешь. Раньше думала, ты притворяешься. Потом поняла: ты просто другая. Не замечаешь гадости, веришь в лучшее. Девчонки по Диме сохли, а он выбрал тебя.
Наталья резко схватила чашку, чёрный чай расплёскался по блюдцу.
— Злюсь на тебя, а виновата сама. Завидовала. Думала, дурочка, а такого парня заполучила. Вот и решила: не бывать этому!
Лариса не моргая смотрела на неё.
— Помнишь, ты уезжала к родителям? А он пришёл в общагу. Я его допоила, уложила. Потом… забеременела. Ребёнок родился мёртвым.
Лариса схватилась за край стола.
— Перешла тебе дорогу, а счастья не стало. Ни любви, ни детей. Карма.
— Наталья…
— Не надо! Мне плевать на твоё сочувствие. Теперь он мой. Никому не нужен, уж точно не сбежит.
На столе таял пломбир. Наталья вдруг резко встала, задев стул.
— Живи своей жизнью. Хотя… приходи. Посмотри, что стало с тем парнем, от чьего голоса у тебя мурашки бегали. Может, и уступиЛариса проводила её взглядом, осознавая, что прошлое, каким бы горьким оно ни было, навсегда останется частью её жизни, но не сможет изменить её настоящее — счастливое и такое хрупкое.
