— Ох, ну здравствуй, царство хаоса! Катя, ты же дома целыми днями сидишь. Хоть бы посуду помыла, — упрекнула мать, едва переступив порог кухни.
Катя в этот момент доставала бельё из стиральной машины. Оно тяжело свисало с её рук, ледяное и мокрое. Пальцы дрожали от усталости, спина ныла, больно было разогнуться.
В соседней комнате раздался всхлип. Артём. Опять проснулся.
— Мам, неужели тебя волнует только это? — устало спросила Катя. — Ты же видишь, дети болеют.
Людмила поставила пакет с мандаринами на стол. Оглядела кухню строгим взглядом и вздохнула.
— Не понимаю, как можно жить в таком бардаке. У тебя ведь всего двое детей, а не батальон. И муж есть.
Катя промолчала. Развесила простыни на батарею и на секунду застыла, сгорбившись. Хотелось крикнуть матери в лицо, что даже с двумя детьми нелегко, но сил не осталось.
Все ушли на капризы Артёма, борьбу с температурой у Маши, бесконечную готовку, сборы в сад и тревожные ночи. Всё это висело на ней, как мельничный жернов. А сверху — ещё и мать с её вечными придирками к порядку.
Катя вышла в коридор, чтобы перевести дух. Заглянула в комнату — Маша спала, чёлка прилипла ко лбу. Артём уже сидел в кроватке, кулачками тёр глаза.
— Я думала, ты пришла помочь, — прошептала Катя, возвращаясь на кухню с сыном на руках. — Посуда подождёт, лучше с детьми посиди.
— Катя, дети твои. Я уже не молода. Мне легче с тарелками, чем с малышами.
— Мам! Да брось ты эти чёртовы тарелки! У меня одна с температурой, второй весь день на руках! Я три ночи уже не сплю. Ни твои мандарины, ни нотации, ни уборка мне не помогут!
Людмила сжала губы. Ноздри дрогнули от возмущения.
— Я помогаю как могу.
— Нет, ты не помогаешь, ты давишь. Как всегда.
Катя поставила Артёма в манеж, схватила пакет с фруктами и сунула его матери.
— Забирай свои мандарины и иди. Пожалуйста.
Даже Артём притихнул. Людмила презрительно скосила глаза, затем резко выхватила пакет, будто он был начинён гремучей смесью, и ушла.
Когда в груди немного отлегло, Катя села на пол рядом с манежем и обняла сына. Тот чихнул ей в плечо. Женщина вздохнула — только этого не хватало.
Раньше она терпела и молчала. Лишь зубами скрипела. Потому что… ну, это же мама. Так у многих. У подруг такие же матери, свекрови, бабушки. Все терпят.
Катя надеялась, что мать изменится, но чуда не случилось.
В детстве было то же самое. Она никогда не забудет, как в пятом классе заняла третье место на городской олимпиаде по литературе. Принесла домой грамоту и шоколадку. Сияла от гордости, хотела сказать, что это и мамина заслуга, но не успела.
— Опять куртку испачкала! И в таком виде по улице ходила?! — возмутилась Людмила. — Ты же девочка, следи за собой!
Если в табеле была хотя бы одна четвёрка — скандал. Когда Катя мыла пол, мать проверяла, чисто ли за шкафом.
Людмила никогда не хвалила дочь. В лучшем случае молчала, в худшем — находила повод уколоть. Все её добрые слова будто по разнарядке выдавались, и Кате они не доставались.
Сергей, её муж, знал об этом. Не раз слышал, как Людмила ворчала:
— Зачем столько игрушек? В наше время хватало кубиков и матрёшки.
Катя старалась не звать мать за стол. Но если уж приходилось — заранее готовилась к критике.
— Мясо пересолила. Опять невкусно.
А спросить, как дела или здоровье? Такого не было.
Тем вечеромКатя крепче обняла сына, глядя на спящую Машу, и подумала, что теперь, без материнской критики, воздух в доме стал как-то легче дышаться.
