— О-о, здравствуй, здравствуй, царство хаоса! Лена, ты же дома торчишь целыми днями. Хоть бы посуду помыла, — бросила мать, едва переступив порог кухни.
Лена в этот момент выгружала мокрое бельё из стиральной машины. Оно холодными сосульками повисло у неё на руках, пальцы закоченели от усталости, спина ныла так, что разогнуться было больно.
В соседней комнате всхлипнул Артём. Опять проснулся.
— Мам, серьёзно? Это всё, о чём ты можешь думать? — безжизненно спросила Лена. — Ты ведь знаешь, что дети болеют.
Галина поставила на стол пакет с мандаринами. Окинула кухню взглядом строгой ревизорши и тяжело вздохнула.
— Не понимаю, как можно жить в таком бардаке. У тебя ведь двое детей, а не десять. И муж есть.
Лена промолчала. Просто развесила простыню на батарее и на секунду застыла, сгорбившись. Хотелось крикнуть маме в лицо, что двое — это тоже ад, но сил не было.
Все силы ушли на капризы Артёма, температуру Маши, бесконечную готовку, суету перед садиком и тревожные ночи. Всё это висело на ней, как гиря на шее. А сверху — мама со своими загонами по поводу чистоты.
Лена вышла в коридор, чтобы перевести дух. Заглянула в спальню. Маша спала, влажные волосы прилипли ко лбу. Артём уже сидел в кроватке и сердито тёр глаза кулачками.
— Я думала, ты пришла помочь, — прошептала Лена, возвращаясь на кухню с сыном. — Посуда подождёт, лучше посиди с детьми.
— Лен, дети чьи? Твои. Я уже не молодая. Мне проще с тарелками, чем с малышами.
— Мам! Может, хватит уже с тарелками? У меня одна с температурой, второй весь день на руках! Третью ночь не сплю. Ни твои мандарины, ни нотации, ни уборка мне не помогут.
Галина сжала губы. Ноздри её дрогнули от возмущения.
— Я помогаю как могу.
— Нет, ты не помогаешь, ты просто достаёшь. Как всегда.
Лена опустила Артёма в манеж, схватила пакет с фруктами и сунула его матери.
— Забирай свои мандарины и уходи. Пожалуйста.
Даже Артём притих. Галина смерила дочь презрительным взглядом, потом резко вырвала пакет, будто в нём была граната, и ушла.
Когда в груди немного стихло, Лена села на пол рядом с манежем и обняла сына. Тот чихнул ей в плечо. Лена вздохнула: ну вот, теперь и это.
Раньше она терпела и молчала. Зубами скрежетала, но терпела. Потому что… ну как же, мама. У всех так. У подруг то же самое. Не только мамы — бабушки, свёкры. Все терпят.
Лена надеялась, что мама изменится, но та оставалась прежней.
В детстве всё было точно так же. Лена никогда не забудет, как в пятом классе заняла третье место на городской олимпиаде по литературе. Ей дали грамоту и шоколадку. Она сияла, когда протянула плитку матери. Хотела сказать, что это и её заслуга, но не успела.
— Опять где-то испачкала куртку! И в таком виде по улице шла! — вздохнула Галина. — Ты же девочка. Должна быть аккуратной.
Если в табеле была хоть одна четвёрка — скандал. Когда Лена мыла пол, мама проверяла, чисто ли под шкафом.
Галина никогда не хвалила дочь. В лучшем случае молчала, в худшем — колола. Все её добрые слова будто по талонам выдавались, и Лене они не доставались.
Сергей, муж Лены, знал это. Сам не раз слышал, как Галина говорила:
— Зачем столько игрушек? В наше время хватало кубиков да матрёшки.
Лена старалась не звать мать за стол. Но если уж приходилось, заранее готовилась к критике.
— Мясо пересолила. Сухое.
А вот спросить, как дела или здоровье… Такого не было.
Тем вечером Лена написала Сергею. Он знал, что дочь болеет. Знал, что жене тяжело. Знал про тёщу. Но помочь не мог — был в командировке. Хотя бы выслушал.
— Я её выгнала, — написала она. — Всё равно ноль помощи, только нервы треплет.
— Молодец, — сразу ответил он. — Давно пора.
Лене стало легче. Вот оно — подтверждение, что она права. Важно было услышать это от того, кто видел её мать со стороны.
Выспаться не удалось. Лена проснулась от кашля. В комнате было темно, только красный глазок телевизора светился. Нащупала телефон. Полшестого. Даже не рассвело.
Артём ворочался в кроватке. Рядом хныкала Маша.
Лена села. Голова гудела, будто по ней прошлись кувалдой. В горле першило, ноги не слушались.
Доплелась до кухни, заглянула в холодильник. Пусто. Прокисшее молоко, почти пустая пачка сыра, пара яиц. Где-то валялись засохшие куски хлеба и пачка гречки.
Завтрак соорудить можно, но что дальше? Лекарства у Маши кончались. Да и себе бы что-то взять. Но как идти, если дети одни? Курьеры с аптекой в их районе — редкость.
— Надо в аптеку. Детей не с кем оставить… — написала она мужу.
— Попробую договориться с Дашей, — ответил он через полчаса.
Лена усмехнулась. Даша срощена с ноутбуком. У неё блог, съёмки, монтаж, курсы, основная работа. Она даже кошку не заводит — некогда. А тут — дети, больная невестка, срочные просьбы.
Надежды не было, но через два часа в дверь позвонили. На пороге стояла Даша. Поправляла растрёпанные волосы, нервно теребила рубашку, но стояла.
— Можно воды? В пробке стояла, горло пересохло. Налей, а я руки помою и к Артёму пойду.
У Лены отвисла челюсть. Даша спокойно прошла в комнату, наклонилась к кроватке, улыбнулась и дотронулась до его пальцев.
— О, кто у нас тут такой хмурый? Покажешь игрушки? Или ты специалист по маминым заколкам? Слышала, сломал её любимую, — тихо щебетала она, щекоча малыша.
Как будто знала племянника всегда. Как будто не видела пару раз на праздниках. Как будто не было того холодка, когда Даша не пришла на их с Сергеем свадьбу из-за работы.
ВСпустя неделю Галина снова пришла — молча поставила на стол домашние пирожки и села рядом с внуками, и впервые за долгие годы Лена подумала, что, возможно, что-то между ними всё-таки может измениться.
