Вот адаптированная версия истории в русском стиле:
«Все терпят»
— О-о, привет, привет, королевство бардака! Ань, ты же дома вечно сидишь. Могла бы и посуду помыть, — упрекнула мать, едва переступив порог кухни.
Аня в этот момент выгружала постельное бельё из стиральной машины. Оно безжизненно болталось у неё в руках, ледяное и мокрое. Пальцы онемели, спина ныла, разогнуться было больно.
Из детской донёсся всхлип. Костя. Опять проснулся.
— Мам, у тебя правда мысли только об этом? — устало спросила Аня. — Ты же знаешь, дети болеют.
Лида поставила пакет с мандаринами на стол. Окинула кухню строгим взглядом, будто ревизор перед проверкой, и тяжело вздохнула.
— Просто не понимаю, как можно жить в таком свинарнике. У тебя всего двое детей, а не десять. И муж ведь есть.
Аня промолчала. Просто развесила простыню на батарее и на секунду застыла, сгорбившись. Хотелось крикнуть маме в лицо, что двое детей — тоже не сахар, но сил уже не было.
Все силы ушли на капризы Кости, борьбу с температурой Даши, бесконечную готовку, суматошные сборы в сад и тревожные ночи. Всё это висело на ней, как гиря на шее. А в довесок — ещё и мама со своими закидонами про чистоту.
Аня вышла в коридор, чтобы просто перевести дух. Заглянула в спальню. Даша спала, вьющиеся волосы прилипли ко лбу. Костя уже сидел в кроватке и недовольно мял кулаками глаза.
— Я думала, ты пришла помочь, — прошипела Аня, возвращаясь на кухню с сыном на руках. — Посуда подождёт, лучше с детьми посиди.
— Ань, дети чьи? Твои. Я не молодая уже. Мне проще с тарелками, чем с малышами.
— Мам! Ты можешь хоть на минуту забыть про свои чёртовы тарелки и перестать выискивать пыль? У меня одна с температурой, второй целый день на руках! Третью ночь не сплю. Ни твои мандарины, ни нотации, ни уборка мне не помогут.
Лида плотно сжала губы. Ноздри её дрогнули от возмущения.
— Я помогаю, как могу.
— Нет, ты не помогаешь, ты просто давишь. Как всегда.
Аня опустила сына в манеж, схватила пакет с фруктами и протянула матери.
— Забирай свои мандарины и уходи. Пожалуйста.
В этот момент даже Костя притих. Лида презрительно сощурилась, взглянула на дочь, потом на пакет. Резко выхватила его, будто там была граната без чеки, и ушла.
Когда в груди немного стихло, Аня села на пол рядом с манежем и обняла сына. Тот чихнул ей прямо в плечо. Женщина вздохнула: ну вот, теперь и это.
Раньше она всегда молча терпела. Ну, скрипела зубами, но терпела. Потому что… ну, это же мама. Так у всех. У её подруг такие же мамы, бабушки, свекрови. Все терпят.
Аня надеялась, что мама когда-нибудь изменится, но та оставалась прежней.
В детстве было то же самое. Она никогда не забудет, как в пятом классе заняла третье место на городской олимпиаде по литературе. Получила грамоту и шоколадку. Сияла от гордости, когда протянула плитку матери. Хотела сказать, что это и её заслуга, но не успела.
— Опять где-то испачкала куртку! И в таком виде ходила? Ты же девочка. Должна быть аккуратнее.
Если в табеле была хоть одна четвёрка, мама устраивала разбор полётов. Когда Аня мыла пол, та проверяла, чисто ли за шкафом.
Лида никогда не хвалила дочь. В лучшем случае молчала, в худшем — находила повод уколоть. Все её комплименты будто выдавались по квотам, и Ане они никогда не доставались.
Серёжа, муж Ани, знал об этом. Не раз слышал, как Лида говорила:
— Зачем столько игрушек? В твоём детстве хватало кубиков и одной куклы.
Аня старалась не звать маму за стол. Но если уж приходилось, заранее готовилась к критике.
— Суп пересолен. Опять не доглядела.
А вот спросить, как у дочери дела или самочувствие… Такого не было.
Вечером Аня написала Серёже. Он знал, что дети болеют, знал, что жене тяжело, знал про её отношения с тёщей. Но помочь не мог — был в командировке. Хотя хотя бы выслушал.
— Я её выгнала, — написала она. — Всё равно помощи ноль, только нервы треплет.
— Молодец, — тут же ответил он. — Давно пора.
Ане стало легче. Вот оно — подтверждение, что она поступила правильно. Ей важно было услышать это от того, кто видел маму со стороны.
Выспаться не удалось. Аня проснулась от кашля. В комнате ещё было темно, только красный огонёк телевизора мерцал. Она нащупала телефон. Полшестого. Даже рассвета не было.
Костя ворочался в кроватке. Рядом кряхтела Даша.
Аня села. Голова гудела, будто по ней прошлись отбойным молотком. Горло першило, ноги ватные.
Она доплелась до кухни, заглянула в холодильник. Пусто. Прокисшее молоко, почти пустая пачка сыра, пара яиц. Где-то ещё валялись два черствых ломтя хлеба и пачка гречки.
Может, завтрак и выкрутится, но что дальше? Лекарства у Даши заканчивались. Да и самой Ане бы что-нибудь взять. Но как идти, если дома двое малышей? С доставкой в их районе туго, особенно с аптеками.
— Надо в аптеку. А детей не с кем оставить… Не знаю, что делать, — написала она мужу.
— Попробую уговорить Настю, — ответил он через полчаса.
Аня усмехнулась. Настя — сестра Серёжи — жила в телефоне и ноутбуке. Блог, съёмки, курсы, работа. Даже кошку завести не могла, хотя хотела, — некогда. А тут — дети, больная невестка, срочная просьба.
Надежды было мало, но через два часа в дверь позвонили. На пороге стояла Настя. Поправляла растрёпанные волосы, нервно теребила воротник, но стояла.
— Ой, можно воды? В пробке стояла, горло пересохло. Налей мне, а я руки помою и к Косте схожу.
У Ани чуть челюсть не отвалиласНастя аккуратно прикрыла дверь детской и обняла Аню, прошептав: “Давай-ка я тут разберусь, а ты иди полежи — у тебя вид, будто тебя камаз переехал”.
