Когда Пелагея продала квартиру в Санкт-Петербурге и перебралась в деревню под Псковом, купив там старую избу, местные долго не могли понять её затеи. Но со временем она стала своей. Её ласково прозвали Полей. В избе у неё поселился рыжий кот Васька, который сперва с опаской озирался по сторонам, словно не веря, что больше не увидит городских подоконников. А потом освоился — и на крыльце, и в огороде, и даже в погребе.
Соседка напротив, Агафья, приняла Пелагею как родную. Помогала с посадками, приносила рассаду, угощала квашеной капустой. Подружились крепко: долгие вечера с самоваром да разговорами, обмен рецептами пирогов, вязание под напевы старинных частушек. Жизнь текла тихо, по-деревенски.
Но однажды всё перевернулось, когда Пелагее позвонил сын.
— Мам, Матрёна ждёт ребёнка. Мы с Марфой уезжаем в Австрию по работе. Матрёна остаётся одна. Ты нам очень нужна… Возвращайся в город.
Пелагея онемела. Внучка беременна? Её зовут обратно в ту самую квартиру, откуда она уехала, чтобы наконец пожить для себя? Попыталась отказаться:
— Сынок, да какая я помощница? Давление скачет, годы уже не те…
— Мам, ты будешь в своих стенах. Просто Матрёне нужна поддержка. Не настаиваем… Подумай.
Подумала. Поехала в город. Вернулась разбитой. Внучка действительно ждала ребёнка, а квартира была в запустении. Устав от суеты, Пелагея вызвала «скорую» — давление подскочило. В тот момент она поняла: городской жизни ей уже не вынести. Не её это.
Агафья сразу всё увидела. Когда на следующий день Пелагея вернулась за вещами и сказала, что продала избу и уезжает насовсем, в глазах Агафьи вспыхнуло что-то жаркое.
— Не отпущу тебя, слышишь? — прошептала она, сжимая подругу в объятиях. — Никуда не поедешь.
— Господь с тобой… — испугалась Пелагея. — Не шути так.
Агафья бросилась к таксисту, сунула ему купюры, что-то резко сказала. Машина развернулась и умчалась, оставив за собой облако пыли.
— Агаша, что ты творишь?! Меня ждут! — вскрикнула Пелагея, не веря глазам.
— Слушай сюда. Я тебе не родня по крови, но за эти годы мы стали ближе, чем твоя семья. Где они были, когда ты обустраивалась здесь? Когда картошку сажала, когда грядки полола? А теперь им сподручно, чтобы ты щи варила да пелёнки стирала?
— Но они же мои… — прошептала Пелагея.
— А ты чья? Тебе что, век коротать в роли няньки при молодых? Ты заслужила быть счастливой. Хоть на старости лет. А врачи… Да у нас в районе не хуже. А в город — навестить всегда успеешь.
Пелагея долго молчала. Потом тихо сказала:
— Дом мой уже не мой… Документы подписаны.
— Ну и пусть. Моя изба тебе не чужая. Живи у меня. Разберёмся.
И Пелагея осталась. Сын с невесткой уехали. Внучка родила мальчика. Всё у них сложилось. Пелагея навещала их, они приезжали в деревню, гостили у Агафьи. А потом случилось чудо: новые хозяева её избы перебрались в Казань и предложили Пелагее присматривать за домом.
Так началась новая жизнь. Зимой — у Агафьи. Летом — в своей бывшей избе. А когда внук Матрёны подрос, Пелагея стала чаще наведываться в город.
Однажды летом Матрёна приехала в деревню. В руках — бумаги.
— Бабуль, держи. Это твой дом. Опять твой. Мы его выкупили.
— Как?! — не поверила Пелагея. — Да ведь Иван с Марьей…
— Уехали. Всё по чести оформлено. Дом записан на меня. Но он твой. Потому что ты — моя родная.
Слёзы покатились по морщинистым щекам. Рядом стояла Агафья, с трудом сдерживая дрожь в голосе:
— Я знала, что она тебе сюрприз готовит. Не в обиде. Так и надо.
Матрёна обняла бабушку:
— Не сказали сразу… Хотели как лучше. И знаешь что? Скоро у тебя будет правнучка. Значит, нужны грядки, варенье да скамейка под вишней.
— Тогда пойдём вещи собирать, — сквозь слёзы рассмеялась Пелагея. — Нынче у нас настоящий праздник…
А маленький Ваня, который резвился с лейкой среди малины, твёрдо знал: счастье — это когда все рядом. И у бабушки снова есть её дом. И её жизнь.
