В деревне все знали и сторонились Ерофея за его скверный нрав. Женат он был на тихой Фёкле, которая не могла подарить ему детей. Прожили они вместе двенадцать лет, но Бог детей не дал.
И вдруг, словно гром с ясного неба — Фёкла скончалась. Мать догадывалась, что дочь нездорова, но та не жаловалась.
«Доченька, что-то ты бледная стала», — беспокоилась мать, когда Фёкла изредка навещала родителей.
«Ничего, матушка, просто устаю. Отдохну — и дальше пойду. Не тревожься», — отмахивалась дочь.
Фёкла не привыкла ныть, особенно мужу. Тот терпеть не мог женских жалоб.
«Притворяться нечего, знаю я вас! Вечно что-то болит, лишь бы от работы отлынивать! Молчи, никто тебя жалеть не станет!» — кричал он в ответ.
После похорон прошел год. Ерофей жил один, но мысль о новой жене не давала покоя. Кому охота быть одиноким волком? Приглядывался к деревенским бабам.
«Бездетную надо брать, — размышлял он. — Чужих детей не хочу. Да вот беда — все мои ровесницы с приплодом. Молодую взять — кто за такого пойдет?»
Свой нрав он знал. Друзей не было, односельчане сторонились. Выбор пал на Марфу — тихую, работящую, серую мышку.
Как-то встретил её у калитки — не случайно, конечно.
«Марфушка, иди сюда», — позвал он.
Девушка робко подошла.
«Здравствуйте, Ерофей Петрович».
«Здорово. Слушай, не хочешь за меня замуж? Хозяйство крепкое, жить будем в достатке. Детей нарожаем — наследников-то у меня нет».
«Ой, не знаю… Матушку спросить надо», — вспыхнула Марфа.
«Ну спроси. Я к вечеру зайду».
Дома девушка проговорила матери:
«Мам, кажись, замуж выхожу».
«За кого, дочка? У тебя женихов-то не было».
«Ерофей свататься придёт…»
«Ой, детка, да он же старый да злой! Все шепчутся — покойную жену заездил. Подумай, не спеши!»
«Да что думать, мам? Женихов у меня нет, годы идут. А может, люди зря наговаривают?»
Марфа вышла за Ерофея. В деревне перешептывались: одни жалели девку, другие злорадствовали — мол, тихоню взял, будет покорной.
Так и вышло. С людьми Ерофей был груб, тёщу ненавидел, к матери Марфу пускал редко.
«Деспот, как есть деспот», — вздыхала старуха, когда дочь тайком пробиралась к ней.
«Ничего, мам. Я к нему подход найду. Пусть ворчит, а я молчу — терпеть научусь».
«Ох, детка, всю жизнь терпеть придётся…»
Но Марфа родила двоих сыновей. Любил ли их Ерофей? Трудно сказать. Кричал, ругался, а мать шептала детям:
«От отца подальше держитесь — неровен час под горячую руку попадёте».
Мальчишки быстро смекнули — во дворе лучше, чем дома. Ерофей бушевал:
«Где эти дармоеды шляются? Дома бы помогали, а они по ветру носятся! Это ты их разбаловала!»
Марфа привыкла. Махнёт рукой, промолчит. Хоть и моложе была, но мудрее — всё хозяйство на ней держалось. А Ерофей всё чаще пил, орал на весь двор:
«Надоели все! Кормлю вас, а благодарности нет!»
Односельчане слышали, но не вмешивались — себе дороже. Лишь Марфа осмеливалась вставить слово:
«Сам женился, сам детей хотел. Чего теперь недоволен? Да ты ползарплаты пропил!»
Но лучше бы молчала — крику становилось только больше.
«Не считай, сколько я выпил! Мои деньги! Все вы мне опостылели!»
«Марфуша, как ты терпишь? — плакала мать. — Я б давно сбежала!»
«Ради детей терплю. Пусть кричит — не обращаю внимания».
Сыновья выросли, уехали в город, редко навещали.
«Мама, прости, что не приезжаем. С отцом встречаться — только ругань слушать».
Старший обещал:
«Как семью заведу — к себе заберу».
«Нет, сынок. Здесь родилась, здесь и умру. Вы навещайте».
Бывали они чаще у бабушки. Ерофей злился пуще прежнего.
«Вот ты кричишь, что все надоели, — тихо говорила Марфа. — Вот и живи один. Сыновья взрослые, я тебе не мешаю».
«И ты мне надоела! Мечтаю только полежать да отдохнуть!»
«Ложись. Кричать не буду».
Однажды утром Марфа, вернувшись с фермы, зашла в дом. Тишина. Ерофей не встал. В спальне он лежал на полу, мычал.
Скорая увезла его с инсультом.
Из буяна Ерофей превратился в немощного старика. Врачи разводили руками:
«Ухаживайте. Сам не сможет».
Марфа уложила его и проговорила:
«Мечтал о покое? Вот он, твой покой. Хотел лежать? Теперь лежи сколько угодно».
Лицо Ерофея было безжизненным. Мать Марфы, глядя на икону, перекрестилась:
«Бойся своих желаний… Доченька, за что тебе такое? Ушла бы раньше — не маялась бы».
«Ничего, мама. СпСпустя полтора года Ерофей тихо ушёл в мир иной, а Марфа, дождавшись возвращения сыновей, наконец обрела покой, поняв, что терпение — не слабость, а великая сила.
