Мы с мужем отказывали себе во всём, только бы дочерям жилось хорошо. Неужели я заслужила такую чёрную неблагодарность от родных кровиночек?
Когда наши девочки выросли, мы с покойным супругом Николаем впервые позволили себе перевести дух. Казалось, теперь начнётся спокойная жизнь, станет чуть легче. Но лёгкости не пришло — лишь сменилась одна ноша на другую. Всё их детство прошло в лишениях. Мы трудились на заводе: я — фасовщицей, он — слесарем. Зарплаты едва хватало на самое необходимое.
До сих пор помню, как сердце радостно колотилось, когда удавалось купить им что-то красивое, чтобы не краснели перед одноклассниками. Не ездили отдыхать, не меняли обстановку, донашивали старую одежду — лишь бы у них было всё. Ходили в простой школе, но выглядели, как с картинки. И мы гордились этим. Верили, что однажды они поймут, сколько вложено в них любви.
Когда Татьяна и Ольга поступили в институт, расходы только возросли. Нужно было платить за общагу, собирать съестные посылки. И мы снова затянули потуже ремни. Я пересчитывала мелочь, чтобы выслать лишнюю тысячу. Жили одной мыслью — пусть им будет проще.
Вскоре обе вышли замуж, почти друг за другом. Счастье было безмерным, но недолгим — почти сразу обе объявили о беременности. Сначала я рыдала от радости, потом — от тревоги. Кто будет нянчиться с малышами, когда закончится декрет? Дочки единогласно заявили, что рано отдавать крох в ясли. И попросили помощи у меня — бабушки.
Я к тому времени уже была на пенсии, но подрабатывала в поликлинике уборщицей. Мы с Колей посовещались — он сказал, что продолжит работать, а я займусь внуками. Так начался новый виток: кашки, пелёнки, бессонные ночи, сопливые носы, бесконечные “Маша и Медведь” — всё по новой.
Прошли годы. Зятья пошли в бизнес, начали подниматься. Мы радовались — семья крепчает. А то, что порой приходилось “подкидывать” на продукты — ничего, мы привыкли.
А потом случилось непоправимое. Мой Коля ушёл на смену и не вернулся. Инфаркт. Прямо у проходной. “Скорая” примчалась быстро, но сердце не выстояло. Мой каменная стена, моя половина — ушёл навеки. Прожили вместе 43 года. Без него мир потускнел.
Дочери, конечно, всплакнули. Постояли у гроба. А потом забрали детей и сказали:
“Мама, спасибо тебе огромное, но теперь детки подросли — пора в садик. Отдыхай”.
И я осталась одна. В квартире повисла гробовая тишина. Ни привычных шагов, ни голоса Коли, ни ребячьего гама. И до меня дошло: на одну пенсию не выжить. Квитанции, еда, таблетки — всё стало неподъёмным. На лекарства не хватало. Молчала. Терпела. Но однажды, когда они заглянули, не выдержала:
“Девочки, если бы помогли хотя бы с коммуналкой, я бы смогла купить себе лекарства…”
Старшая тут же отрезала:
“Мам, да у нас самих концы с концами не сходятся! Всё дорожает!”
Младшая уткнулась в телефон, будто не слышала. А потом они просто исчезли. Перестали звонить. Будто я совершила преступление, осмелившись попросить о помощи.
И вот сижу, думаю — за что? Разве я заслужила такую старость — нищую, больную, брошенную? Разве ради этого мы с мужем клали свои жизни?
Всё ещё надеюсь, что в их сердцах не всё умерло. Но каждый день без весточки — как нож в спину. Неужели это и есть вся их благодарность за нашу любовь?
