Подумаешь, ну и ладно
— Да кому ты такая нужна, развалюха старая? Только обуза всем. Ходишь тут, воздух портишь. Будь моя воля, давно бы… Но приходится терпеть. Терпеть не могу!
Наталья чуть не поперхнулась чаем. Только что она разговаривала с бабушкой, Валентиной Ивановной, по видеосвязи. Та ненадолго вышла.
— Подожди, родная, я сейчас вернусь, — сказала она, с трудом поднялась из кресла и вышла в коридор.
Телефон остался лежать на столе. Камера работала, микрофон тоже. Наталья тем временем переключилась на экран ноутбука. И вдруг… Раздался голос из коридора.
Наталья подумала, что ей послышалось. И, наверное, так бы и решила, если бы не взглянула на телефон. По звуку дверь открылась, кто-то вошёл. На экране мелькнули сначала чужие руки, потом бок, потом лицо.
Люда. Жена брата. Да, голос был её.
Женщина подошла к кровати бабушки, залезла под подушку, потом задрала матрас, шарила рукой.
— Сидит тут, чайницы разводит… Хоть бы уже откинулась, честное слово. Зачем так тянуть-то? Ты только место зря занимаешь, воздух коптишь… — бурчала невестка.
Наталья застыла. На секунду она забыла, как дышать.
Вскоре Люда ушла, так и не заметив камеру. А через пару минут вернулась бабушка. Она улыбнулась, но глаза остались грустными.
— Ну вот и я. Кстати, я забыла спросить. Как у тебя с работой? Всё нормально? — спросила Валентина Ивановна, будто ничего не произошло.
Наталья резко кивнула. Она всё ещё переваривала услышанное, хотя внутри всё кричало: сейчас же пойти и вышвырнуть эту наглую тётку за порог.
Валентина Ивановна всегда казалась Наталье крепким орешком. Нет, она не кричала. Просто в ней была эта учительская стабильность, что закалялась годами в школьных кабинетах, в разговорах с детьми и их родителями.
Тридцать пять лет она преподавала литературу. Дети её обожали: Валентина умела сделать даже классику интересной.
Когда умер дед, она не сломалась, но её прямая спина согнулась. Она реже выходила на улицу, чаще болела. Улыбка уже не была такой широкой. И всё же Валентина не утратила бодрости. Она считала, что все возрасты хороши, и продолжала радоваться жизни.
Наталья всегда любила бабушку за то, что с ней было спокойно. Рядом с ней любая проблема казалась решаемой. В своё время Валентина отдала внуку дачу, чтобы тот оплатил учёбу, а внучке — последние сбережения на первый взнос за квартиру.
Когда брат Натальи, Слава, после свадьбы пожаловался на дорогую аренду, бабушка сама предложила пожить у неё. Мол, трёшка, места хватит, да и присмотр. А вдруг давление подскочит или сахар скакнет?
— Всё равно мне одной скучно. Да и вам, молодым, помощь не помешает, — говорила она бодро.
Со Славы был уход за бабушкой, а Наталья помогала с продуктами, лекарствами и коммуналкой. Зарплата позволяла, а совесть не давала оставаться в стороне. Иногда она давала наличные, иногда переводила деньги на карту, а иногда, зная бабушкину привычку экономить, просто привозила еду. Внучка покупала рыбу, мясо, молочку, фрукты — всё, чтобы бабушка питалась нормально.
— Это твоё здоровье. Особенно с твоим диабетом, — говорила Наталья.
Бабушка благодарила, но отводила глаза. Ей было неловко “обременять” близких.
Люда, жена Славы, с самого начала казалась Наталье скользкой. Мягкие речи, слащавая вежливость, а в глазах — лёд. Взгляд оценивающий, без тепла и уважения. Но Наталья не лезла. Это чужие отношения. Она лишь спрашивала бабушку, всё ли в порядке.
— Всё хорошо, дорогая, — успокаивала Валентина. — Люда готовит, дом в чистоте держит. Молодая ещё, конечно, но ничего. Опыт наживной.
Теперь Наталья понимала: это была ложь. На людях Люда играла роль кроткой овечки. Но когда никто не видел…
— Бабуль, я всё слышала… Что это было?
Бабушка на секунду замерла, будто не расслышала, потом опустила глаза.
— Да ничего, Наташенька, — вздохнула Валентина. — Люда просто устала. У них сейчас сложный период, Слава на вахте. Вот и срывается.
Наталья прищурилась, разглядывая бабушку, будто видела её впервые. Она замечала каждую новую морщинку, понимая, что в глазах Валентины уже нет прежней бодрости. Упрямство осталось, усталость тоже. Но появилось кое-что новое. Страх.
— Срывается? Бабуль, ты вообще слышала, что она тебе сказала? Это не срыв. Это…
— Наташенька… — перебила её Валентина Ивановна. — Мне несложно потерпеть. Ну подумаешь, вспылила. Молодая, горячая. А я и правда старая. Мне многого не надо.
— Так. Бабуль. Не надо делать из меня дурочку, — не выдержала Наталья. — Или ты сейчас всё рассказываешь, или я сажусь в машину и еду к тебе. Выбирай.
Бабушка замолчала на несколько секунд. Потом тяжело вздохнула, опустила плечи и поправила очки. Иллюзия разрушилась. Теперь перед Натальей стояла не та сильная женщина, а забитая старушка.
— Я не хотела говорить, — начала она. — Ты же вся в работе, в заботах. Зачем тебе эти дрязги? Я думала, само рассосётся…
История с Людой оказалась гораздо грязнее, чем представляла Наталья.
Молодые въехали к Валентине с огромными чемоданами и наполеоновскими планами накопить на квартиру за полгода. Бабушка сначала даже радовалась. В квартире закипела жизнь: по утрам слышались шаги, на кухне кто-то постоянно готовил. Были разговоры, смех, хоть и немного натянутый. Люда первое время старалась: пекла пироги, подавала чай, пару раз даже сводила бабушку в поликлинику.
А потом Слава уехал на вахту, и всё изменилось.
— Сначала она просто стала раздражительной, — рассказывала Валентина. — Ну, я думала, из-за Славы. Потом начала забирать продукты себе. Говорила, что ты всё равно много покупаешь. Мол, ей нужнее, ей ведь ребёнка носить, она молодая. Ну а я что? Мне и правда много не надо, даже похудеть полезно.
Оказалось, Люда выпросила у бабА через полчаса Наталья уже звонила брату и коротко бросала в трубку: «Собирайся, мы с тобой серьёзно поговорим».
