**Моя запись в дневнике. О том, как бабушка Агриппина вдруг поднялась с постели, заподозрив деда Федора в неверности.**
Бабушка Агриппина совсем сникла. Ни слова сказать, ни на ноги встать, даже в окно глядеть не могла. Лежала, отвернувшись к стене, будто смирилась с неизбежным. Её муж, дед Федор, как всегда, зашёл в дом, вскипятил чайник, заварил душистый чай — аромат разлился по всей избе, как в прежние времена. Хотел подбодрить любимую, но услышал в ответ совсем не то, на что надеялся.
— Вон в сундуке моё платье лежит, — простонала Агриппина. — И платок, в котором меня хоронить будут… Только не перепутай, он в мешочке отдельно…
— Да о чём ты?! — вспылил Федор. — Да найду я твой наряд! А вот кого я у лавки встретил! Дарью! Так разодета — глазам больно! Подошла ко мне, говорит: «Не прогуляешься со мной, Федор?» Ну, что скажешь на это?
И тут случилось невероятное. Бабушка Агриппина резко сбросила одеяло, села, а потом — поднялась! Медленно, но твёрдо зашагала к сундуку.
Федор застыл с чашкой в руках.
А началось всё раньше, когда Лидия и Марфа, две сельские медсёстры, дежурили в больнице. Было тихо, больные спали, и женщины решили посмотреть старый фильм про любовь.
— Сколько раз видела — всё равно трогает, — улыбнулась Марфа.
— А я всегда вспоминаю своих бабушку с дедушкой. Агриппина и Фёдор — прямо как в кино. Любовь у них — настоящая…
Лидия рассказывала, как бабушка ворчала на деда, а он лишь смеялся:
— Ну чего ты на меня гнешься? Вот у других мужья — либо пьяницы, либо ветреники, а я у тебя — золото!
На что Агриппина тут же парировала:
— Золото ты стало после пенсии, а раньше — сорвиголова был!
Когда бабушка слегла, все решили, что конец близок. Им с дедом уже за восемьдесят. Врачей вызывали, дети из города даже частного доктора наняли. Но анализы — в норме, давление — как у космонавта. А Агриппина всё лежала, на еду не смотрела, в стенку упёршись.
— Ничего в горло не лезет, — шептала она. — Всё… пора…
Дед Фёдор кружил вокруг неё, как заведённый.
— Чайку с мёдом? — уговаривал.
— Не хочу…
— Кашку хоть ложку!
Бабушка лишь махнула рукой. Но всё же кушала понемногу — хоть ложечку за него.
Как-то раз дед вышел из дома, натянув картуз. Агриппина слабо приподнялась:
— Куда?
— Да скоро вернусь, — буркнул он.
И отправился к Василисе — местной знахарке. Та дала ему трав, шепнула на ухо, как «оживить» жену.
— Сработает, — пообещала, — если всё сделаешь правильно.
Федор вернулся, заварил зелье — запах на весь дом! А Агриппина снова своё:
— В сундуке платье… на смерть…
Но тут дед вдруг выдал:
— А Дарью у лавки видел! Вся в шелках, как картинка! Говорит, весна, птицы поют, гулять зовёт. Даже предложила мне пройтись вместе. Ну как?
Дарья была его первой любовью. Замуж выходила не раз, но овдовела. Теперь часто подмигивала Федору, намекала, что могло бы всё иначе сложиться…
Агриппина знала про её словечки. Хоть Федор и отнекивался, сомнение грызло её.
А дед ещё добавил:
— Да и Аксинью встретил! Та вообще — огонь! В новом полушубке, губы алые. Муж у неё — старый хрыч, а она — хоть сейчас на подиум!
И вот тут бабушка спихнула одеяло, спустила ноги и грозно зашагала к сундуку.
— Не забыл я твой наряд, не волнуйся. Самой красивой будешь, — усмехнулся дед.
— Какая смерть?! — огрызнулась Агриппина. — Мне даже выйти не в чем! Шубу моль сожрала, платки — одни лохмотья!
— Так ты ж сама говорила — ничего не надо…
— Теперь надо! — заявила она и начала яростно копаться в сундуке.
— Дарья с Аксиньей, небось, уже считают дни! Думают, я сдамся? А вот встала! Где картошка? Есть хочу. И чай мне подай, этот, с духом!
С тех пор Агриппина снова засуетилась по дому — убирает, ругается по привычке. Куда девались все её «немощи» — никто не понял.
Дед купил ей новую шубу, шапку и яркий платок. Теперь бабушка ходит по деревне — как царица! Фёдор рядом ковыляет, ухмыляется, будто знает, кто кого перехитрил.
— Ты только посмотри на него! — жаловалась Агриппина дочери, приехавшей через неделю. — Я ещё дышала, а он уж по бабам шныряет! Дарья, Аксинья — все на примете! Никому не отдам! Назло всем встала — и жить буду!
Той же ночью Лидия и Марфа досмотрели фильм. Потом сидели, болтали. Ночь длинная, до утра далеко.
— Ну и бабушка у тебя! — смеялась Марфа. — Настоящая любовь.
— Золотую свадьбу отгуляли, — с гордостью сказала Лидия. — До бриллиантовой недалеко. Да, стареют, но держатся. И главное — любят.
— А бабушка, наверное, боится, что дед уйдёт?
— Ещё как! — рассмеялась Лидия. — Но зря. Он — верный, как пёс. Зато стимул у неё — хоть отбавляй!
И обе залились смехом — искренним, добрым, каким могут смеяться лишь те, кто знает: годы идут, но в сердце ещё теплится настоящая любовь…
