Дар спасения: как встреча у подъезда подарила жизнь моей Лизе
Когда на свет появилась Лиза, весь роддом ахнул — такого ребёнка ещё не видели. Маленький ангел с ясными голубыми глазами, будто две капли неба. В них светилась какая-то недетская мудрость, словно она знала больше, чем мы все.
Первые месяцы всё было прекрасно. В два месяца Лиза уверенно держала головку, в четыре — пыталась вставать. Мы с мужем Сергеем радовались каждой её улыбке, строили планы. Но беда подкралась незаметно. В полгода у Лизы на шее выросла странная шишка — плотная, горячая. Врачи разводили руками: анализы в порядке, причину найти не могут. Мы метались по больницам, пробовали народные средства — ничего не помогало. Дочь мучилась: капризничала, плохо спала, почти не ела. Я качала её ночами, а врачи лишь пожимали плечами: «Перерастёт».
Я сходила к бабкам-шептухам — без толку. Надежда таяла с каждым днём.
А потом случилось чудо.
Мы с Лизой ждали автобус на Варшавке. Дочь сидела в коляске, бледная, с потухшим взглядом. Вдруг к нам подошла женщина — статная, с косой, уложенной короной, в простом клетчатом платье. Лицо открытое, глаза тёплые, сибирские.
Она взглянула на Лизу — и в её глазах мелькнула боль.
— Ох, деточка… — вздохнула она. — И ты, матушка, измучилась, вижу.
Я кивнула — слова застряли в горле.
— Я такое лечу, — тихо сказала женщина. — Если не помочь — дитя не вытянешь. Приходи сегодня до заката. Я — тётя Аня. Живу вон за тем домом. И свежих яиц с десяток захвати.
Повернулась и отошла, словно давая мне время на раздумье. Сердце сжалось: а вдруг обман? Но что-то внутри настойчиво шептало: «Иди».
— Сходи, — коротко сказала моя мать, когда я рассказала. — Если денег запросит — уйдёшь.
Я купила яйца, нашла её дом — скромный, с резными наличниками, палисадником, где цвели георгины. Во дворе бегала малышка, лет трёх, звонко смеялась.
— Пришла, — улыбнулась тётя Аня. — А я уже засомневалась. Не люблю навязываться, но сердце ведь не обманешь. Вот, Машеньку выходила — из Самары привезли, еле дышала. Теперь хоть куда!
Девочка, услышав своё имя, заулыбалась и потянулась к нам.
В маленькой кухне, пахнущей травами, тётя Аня взяла яйцо и начала выкатывать им по телу Лизы — от ножек к голове. Шептала что-то, будто разговаривала с невидимым гостем: «Уходи, хворь, из тела белого, из косточек, из крови алой…» Лиза затихла, следила за движениями.
Потом разбили яйца в стаканы. На желтках чётко проступили кресты, а белок пузырился, словно кипящий родник.
— Видишь? — показала тётя Аня. — Порча. Люди забыли Бога, вот и творят такое. Но поправим.
— Кто?.. — начала я.
— Молчу. Сказала бы — ещё хуже было бы. Пусть Господь рассудит.
Мы прошли три курса — с перерывами. Кресты исчезали, пузырьки утихали. А Лиза… оживала. Спала спокойно, смеялась, щёки порозовели.
— Вы яйца потом едите? — как-то спросила я.
— Боже упаси, — рассмеялась тётя Аня. — Свиньям отдаю — им не страшно.
Однажды она рассказала, как получила дар — от матери, а та — от своей. Была у неё сестра, злая, завистливая. Хотела выкрасть молитвы, но дар — не слова, а душа.
Пока мы лечились, Машенька научилась ходить. Потом её забрали — отец привёз мешок картошки, банки солений, мёд.
— Вот и благодарность, — усмехнулась тётя Аня. — А мне девочка как родная.
И в один день — яйца стали чистыми. Лиза — здорова.
Сейчас ей двадцать. Учится в университете, мечтает о Париже. Иногда я смотрю на неё и не верю, что всё это — не сон. А когда прохожу мимо той остановки, шепчу: «Спасибо, тётя Аня».
Она спасла не только Лизу. Она спасла меня.
