Столкнулся с бывшей спустя тридцать лет, в супермаркете, у кассы. Выкладываю на ленту кефир, ветчину и пачку сигарет. Кассирша быстро бросает: «Это всё?» — даже не глядя на меня, и откидывает крашеную чёлку. Жест до боли, до дрожи знакомый. Но я бы просто ушёл, если бы не взгляд на бейджик, что у всех кассиров здесь на груди: «Маргарита Аверина».
— Рита, ты?
Она наконец поднимает глаза:
— Да… А что?.. Господи! Лёша?
— Ага, это я. Не ожидал вот так встретить.
… Лето 1993 года. Мы с Риткой гуляем по Питеру, воскресенье. Она в черной мини-юбке, худая, с развязной походкой и вечной улыбкой. Будто ускользает от меня, а я пытаюсь её поймать. Рита дико сексуальна, мужики оборачиваются. И я горжусь, что такая девчонка со мной, и злюсь, потому что она даже обниматься не даётся.
Рассказываю ей, что мечтаю стать журналистом. Рита смеётся:
— По-моему, скучно. А я вот буду певицей. Это точно.
Нам по двадцать. Рита заканчивает музучилище, фортепиано. Но сейчас каникулы, ногти у неё длинные, алый лак. Эти руки — отдельная магия.
Рита вдруг заявляет:
— Я хочу есть! Вон кафе!
У меня в кармане всего сотня. Деньги на неделю, мама оставила перед отъездом. А кафе выглядит дорого, точно разорюсь. Но делаю беззаботное лицо: конечно, пошли! Сам думаю: лишь бы хватило сотни, лишь бы хватило…
В кафе Рита заказала пиццу и шампанского. Выпили — и мне уже всё равно, лишь бы увести её к себе. Но тут заиграла «Ласковый май». Рита вскочила, начала танцевать одна, страстно и без стеснения. Все мужики вокруг уставились, забыв про водку. А Рита ещё подпевала: «*Бе́лые ро́зы, бе́лые ро́зы…*». Казалось, она чувствует себя звездой.
Денег едва хватило, но Рита небрежно бросила десятку на стол:
— Ладно, гуляем! Что дальше?
И мы пошли ко мне. Кажется, это была самая долгая и лучшая ночь в моей жизни. «*Бе́лые ро́зы…*» — звенело в моей пьяной, счастливой голове.
А через три месяца, осенью, мы расстались. Рита бросила меня:
— Слушай, я встретила другого. Он классный. И ещё пообещал познакомить меня с нужным человеком на студии. Я хочу записать альбом, даже название придумала — «Моё счастье».
— Глупое название, — ответил я.
И ушёл. Хотелось выть. Хотелось ей страшно отомстить. И дико хотелось снова утащить её на ночь. Столько эмоций в голове у дурака.
Теперь прошло тридцать лет. Боже, тридцать! Передо мной сидела располневшая Рита, кассирша Рита.
— Помнится, ты мечтала стать певицей? — улыбнулся я.
Рита нервно фыркнула:
— Все мы чего-то хотели… Но я знаю, что ты стал журналистом. Иногда читаю — молодец.
Я вышел. Думал о Ритке. Что ж, можно сказать, отомстил — спустя тридцать лет. Даже сдачу не взял. Смешно, но там было ровно десять рублей. Только теперь эти десять — не те, не на советское шампанское. Музыка заглохла, Рита стала толстой, её жизнь заканчивается у кассы под писк сканера. Тоска.
А через пару дней я снова зашёл в тот же магазин. Честно, бываю редко, но зашёл. Зачем — сам не знаю.
Она была там. Увидела меня, обрадовалась:
— Ты ведь куришь? Пошли! Попрошу Надю подменить.
Рита накинула ветровку, мы закурили.
— Слушай, я была дурой тогда, извини…
— Рит, это уже не важно. Тридцать лет прошло. У меня третий брак, трое детей.
Рита вдруг улыбнулась — точно так же, как тогда:
— Я поняла. Ты меня жалеешь, да? Думаешь: вот несчастная, мечтала о сцене, а теперь взвешивает колбасу…
— Ну, не то чтобы…
— Вижу. Жалеешь. Помнишь, я хотела назвать альбом «Моё счастье»? Понимаешь, это не глупость. Я бы и сейчас так назвала. Просто наше счастье сильно меняется. Уже двадцать пять лет я замужем за хорошим человеком, за Димкой. Да, он простой, храпит. Но он классный автомеханик, сложил печь на даче, умеет всё. У нас взрослая дочь, красавица — ей уже двадцать два, больше, чем мне тогда. Учится на юриста, вся в делах, не в меня. Она замужем, и у нас внучка, тоже Рита, полтора года. Я очень счастливая бабушка. А работа кассиршей? Да могла бы и не работать, но почему бы не подработать, пока внучка в саду? Я же общительная, ты знаешь. Ладно, мне бежать.
— Ритка, — наконец сказал я. — Ты права, чёртовски права. И я тебя совсем не жалею. Беги, рад был видеть.
Уже у зелёных дверей она вдруг обернулась:
— Кстати, певицей я всё-таки стала! Пою внучке — ей очень нравится. Так что я звезда. Настоящая звезда для внучки.