Запах свежего кофе и тёплых булочек витал на кухне, словно тёплое одеяло уюта. Десять лет с Михаилом. Десять лет тихого счастья. Анастасия наслаждалась утром — солнечные зайчики на столе, сонное посапывание дочери Полины в соседней комнате. Идиллия.
Резкий звонок в дверь врезался в эту гармонию. На пороге стоял Денис, сын Михаила от первого брака. Глаза горели, щёки пылали.
— Пап! — выдохнул он, шагнув внутрь. — Она вернулась! Мама! Вчера! Снимает квартиру в центре… Говорит, соскучилась!
Имя «Лариса» повисло в воздухе, как удар колокола. Та самая. Которая пятнадцать назад растворилась в «счастливой жизни» с французом, бросив шестилетнего Дениса на руках потерянного отца и стариков-родителей. «Навсегда!» — стояло в том единственном письме. Теперь она вернулась. С пустыми руками, но не с пустыми надеждами, подумала Анастасия с каменной тяжестью в груди.
Встреча в пафосном ресторане была спектаклем. Лариса влетела розовым вихрём шифона и тяжёлого парфюма.
Она вылила на стол слёзы: «Кошмарный брак!», «Он оказался чудовищем!», «Я так тосковала по сынуле!».
Её пальцы, украшенные кольцами, то и дело тянулись к руке Михаила. «Миш, помнишь, как мы…?» Он отстранился едва заметно, лицо — маска вежливости, но Анастасия уловила, как напряглись его плечи. Денис же смотрел на мать, заворожённый, ловя каждое её слово, каждую слезинку, скатившуюся по накрашенным ресницам.
Первая атака случилась глубокой ночью. Телефонный звонок разорвал тишину. Лариса рыдала в трубку:
— Миш! Помоги! Кран сорвало! Вода хлещет! Я одна!
Михаил молча встал, оделся. Анастасия лежала, глядя в темноту, слушая его шаги. Он вернулся через пару часов, пахнущий холодом.
— Починил? — тихо спросила она.
— Прокладка. Ерунда. — Он снял куртку, сел на кровать. — Она… в полотенце встретила. Говорит, вода всё залила. — В его голосе не было ни волнения, ни смущения. Только усталое раздражение. — Старый трюк.
Потом была «темнота». Днём, звонок, её тонкий голос:
— Миш, в подъезде свет мигает! Как в страшилке! Боюсь выйти! Денис на занятиях!
Он поехал. Купил хлеб. Лампа в подъезде действительно моргала. Он вкрутил новую. Дверь её квартиры распахнулась. Она стояла в полупрозрачном халатике, томно опершись о косяк.
— Мой герой! — прошептала сладким голосом. — Зайдёшь? Кофе сварим… Поговорим… Как раньше?
Михаил покачал головой:
— Поздно. Настя ждёт. И без кофе мне хватает бодрости.
Он ушёл. Её лицо на миг исказила злоба, но тут же сменилась привычной маской беспомощности.
Кульминацией стал звонок Дениса, срывающийся от паники:
— Пап! Срочно! Маме плохо! Упала… Темнеет в глазах!
Михаил вскочил, но без прежней тревоги. Он приехал. Лариса лежала на диване, как раненная птица, одна рука на лбу, другая — небрежно откидывала край халата.
— Миш… — прошептала она. — Мне так страшно… Одна…
Он не подошёл. Взглянул на пустую бутылку на полу. Вызвал скорую. Пока ждали, спросил у сына спокойно:
— Что ела?
— Говорит, от стресса… — пробормотал Денис.
Врачи констатировали лёгкое отравление. Лариса схватила Михаила за рукав:
— Не бросай меня…
Он освободил руку.
Дома, за кухонным столом, он сказал Анастасии: «Знакомая пьеса. Только декорации новые. Она всегда играла беспомощность, когда что-то надо. Я не костыль, Насть. Не хочу и не буду им».
Не добившись своего, Лариса переключилась на Дениса.
Её жалобы стали громче, особенно при сыне. «Твой отец меня выбросил!», «Она его накрутила!», «Мы же родные!». Ядовитые слова впивались в юношу. Денис начал огрызаться на Анастасию, реже приходил к отцу. Однажды хлопнул дверью, услышав отказ помочь Ларисе с «срочными» документами.
— Почему ты такой жестокий?! — крикнул он, лицо перекошено обидой. — Ей плохо!
Михаил встал. Его спокойствие было страшнее крика.
— Денис. Я помогаю, когда помощь нужна. Но я не её муж, не психолог и не слуга. У меня есть семья. Здесь. Ты. Настя. Полина. И Настя здесь не «чужая». Она моя жена. Я её люблю и уважаю. И требую того же от тебя. Что до слёз… — он посмотрел сыну в глаза. — Ей плохо, потому что мир не крутится вокруг неё. Она сделала выбор пятнадцать лет назад. Теперь время жить с этим. Я не вернусь. Никогда. Заруби на носу.
Финальный акт был на дне рождения Михаила. Лариса явилась без приглашения, в слишком откровенном платье. В руках — дорогие часы. Те самые, о которых он когда-то мечтал. Она ловила его взгляд, шептала Денису. Михаил видел, как Настя сжала бокал. Он взял микрофон.
— Спасибо всем, — голос заполнил комнату. — Особенно моим любимым — Насте, Полине, Денису.
Потом повернулся к Ларисе. Взгляд стал острым.
— Ты не была приглашена. Эти часы — память о прошлом. Мне они не нужны. Как и твоё присутствие. Ты — мать моего сына. И только по его вопросам я готов говорить. Уходи.
Тишина. Лариса побелела, потом покраснела от злости. Взглянула на Дениса, но тот смотрел на отца с пониманием… и стыдом.
— Ты… — прошипела она и швырнула коробку. Стекло разбилось. — Ничтожество! — выкрикнула и выбежала, хлопнув дверью.
Михаил не взглянул на часы. Обнял Настю.
Денис поднял коробку.
— Пап… Прости. И… Настя, простите. Я не видел, как она играла.Денис крепко обнял отца и Настю, а за окном медленно падал снег, будто стирая всё ненужное и оставляя только самое важное — их семью.
