Меня зовут Анастасия, и я живу в небольшом городе на Урале, где вековые сосны шепчутся с ветром, а в домах пахнет тёплым хлебом и крепкими семейными узами. С детства я грезила о шумной семье, о доме, где будет звучать детский смех, о муже — надёжном, как скала. Но судьба распорядилась иначе, и теперь моя душа мечется между любовью к супругу и кровной связью с родными.
Первый брак разбил мои надежды, рассыпавшись через семь лет. Мы так и не смогли родить детей, и эта боль развела нас по разным углам жизни. Развод оставил после себя тишину, и я думала, что счастье больше не постучится в мою дверь. Но однажды встретился мне Дмитрий — человек, который зажёг во мне огонь снова.
Дмитрий знал горе: его жена ушла из жизни, оставив ему двоих ребятишек. Я полюбила его за стойкость, за то, как он поднимал детей, не сгибаясь под грузом потери. Когда мы сыграли свадьбу, я перебралась в его дом на окраине, а свою городскую квартиру оставила маме и бабушке. Там они и живут — мои родные, моя плоть и кровь, которых я не в силах оставить.
Бабушке, Марии, уже 86, маме, Татьяне — 65. Они ещё бодры: сами справляются с домом, готовят, ходят в магазин. Мама даже подрабатывает, набирая тексты на компьютере, чтобы не сидеть без дела. Я навещаю их, привожу продукты, помогаю, но в глубине души гложет одна мысль: хочу, чтобы они переехали к нам. Чтобы были рядом, как раньше.
Но Дмитрий упёрся. Его слова — будто удар под дых. Он вырос в доме, где жили все родственники сразу, и для него это была каторга. Старики лезли в его дела, учили жить, не давали шагу ступить. Он поклялся, что такого в его доме не будет. «Настя, — говорит он, — мне нужно, чтобы у нас было своё пространство. Без лишних глаз и нравоучений». Но как объяснить, что мама и бабушка для меня — не «лишние», а часть души?
Я живу в доме Дмитрия, и здесь его правила. Я не могу давить, не могу ставить ультиматумы. Но каждый раз, уезжая от родных, чувствую, как сердце сжимается. Они пока справляются, но я знаю: придёт время, когда им понадобится моя рука. Бабушка уже с трудом поднимается по лестнице, а мама, хоть и молчит, устаёт быстрее прежнего. Как я брошу их, когда им будет тяжело?
Пыталась говорить с Дмитрием, но каждый раз — скандал. Он не хочет и слышать о переезде родных, а я не могу их оставить. Эта мысль душит меня по ночам, когда я ворочаюсь без сна. Если Дмитрий не сдастся, мне придётся выбирать: муж или те, кто вырастил меня. Разводиться — последнее, чего хочу. Я люблю Дмитрия, люблю его детей, они стали мне родными. Но предать маму и бабушку? Это выше меня.
Каждый день я шепчу молитву, чтобы Дмитрий понял, как они важны для меня. Но дни идут, а его сердце будто камень. Я стою на перепутье, и страх сковывает душу. Потерять мужа — значит обрушить свой мир. Но бросить родных — значит потерять себя. Где выход, если оба пути ведут в пропасть?
