После роддома родители сказали: «Теперь рассчитывайте только на себя» — но мы выбрали любовь, а не страх
Я работала медсестрой. С 1990 года трудилась в городском роддоме Нижнего Новгорода. Работа давалась нелегко, смены выматывали, но я знала, ради чего стараюсь: однажды я сама стану матерью и встречу своего ребёнка здесь не как врач, а как мама.
Беременность прошла без осложнений. Все анализы показывали, что девочка развивается нормально. Мы с мужем, Владимиром, с нетерпением ждали появления дочки — купили кроватку, одежду, всё для выписки. Родные тоже готовились. Особенно ждал внучку мой свёкор, обещал дорогой подарок и звонил чуть ли не каждый день: «Ну как ты? Всё в порядке? Скоро?»
Мы не подозревали, что после родов наша жизнь изменится навсегда. Всё, что казалось надёжным, рухнет, а любовь пройдёт суровую проверку.
Роды прошли быстро. Девочка родилась весом 2900 граммов, ростом 45 сантиметров — маленькая, но крепкая. Мне её сразу показали, потом унесли на осмотр. Чуть позже принесли на кормление — она ела вяло, но я справилась. Потом нас перевели в палату. Через час зашли двое врачей: акушер и неонатолог. Их лица были напряжёнными, взгляд — жалостливым. Я сразу поняла: что-то не так.
Один из них тихо сказал:
— Татьяна, у вашей дочери синдром Дауна. Вы медик, понимаете, что это навсегда. Советуем не тянуть время и оформить отказ. Вы молоды, сможете родить здорового ребёнка.
У меня потемнело в глазах. Всё внутри сжалось. И в тот же миг в груди поднялось что-то твёрдое, тёплое — это моя дочь. Моя. И я никому её не отдам.
— Извините… — прошептала я, — мне надо поговорить с мужем. Думаю, он будет против.
— Конечно, подумайте. Как решите — приходите.
После их ухода малышка заплакала. Её крошечные ручки тянулись ко мне. Я прижала её к себе и поняла: без неё мне не жить.
Позвонила Владимиру. Через час он уже был рядом. Мы вместе пошли к заведующей. Ему тоже предложили подписать отказ. Он молча подошёл к пеленальному столику, посмотрел на дочку и тихо сказал:
— Мы ничего не подпишем. Забираем её домой.
Мы назвали её Людмилой. Имя пришло сразу — мягкое, светлое, стойкое.
Через три дня в палату подселили ещё одну роженицу. Ей было под сорок, это была её пятая беременность. Она сразу заявила: «Ребёнка оставлю». Когда ей сказали, что у девочки синдром Дауна, она даже не дрогнула: «Оформляйте отказ. Кормить не буду».
Я не выдержала. Попросила медсестру разрешения покормить малышку. Её принесли. Когда я взяла её на руки, сердце сжалось — такая беззащитная, тихая, будто всё понимала.
Позвонила мужу. Он помолчал, потом сказал: «Если хочешь — заберём и её. Пусть у Людмилы будет сестра».
Я снова пошла к заведующей. Сказала, что возьмём вторую девочку. Никто не счёл нас сумасшедшими. Наоборот, медсёстры обняли меня: «Вы герои».
Мы остались ещё на неделю — ждали, пока отпадёт пуповина у второй малышки. Мы назвали её Светланой.
День выписки стал самым счастливым. Мы вышли из роддома с двумя детьми. В одной коляске — Людмила, в другой — Светлана. Обе — наши. Обе — любимые.
Но не все разделили нашу радость. Когда мы рассказали родителям, что взяли двух девочек, одна из которых приёмная, они оледенели. Мои родители и свёкор сказали:
— Больше не ждите от нас помощи. Вы сделали выбор — сами и отвечайте.
И слово сдержали — ни звонка, ни копейки. Мы остались одни.
Годы были тяжёлые. Бессонные ночи, болезни, усталость. Но оно того стоило. Мы любили дочерей, как никого в жизни. Они выросли добрыми, умными, весёлыми. В шесть лет знали алфавит, пытались читать. Пришлось переехать ближе к спецшколе, чтобы дать Людмиле больше возможностей.
Родители спустя годы признали, что ошибались. Стали навещать. Девочки радовались каждому их приезду.
Мы не держали зла. Мы выбрали любовь, а не страх. И ни разу не пожалели.
